Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 7)

Часть 4

Было слышно, как часы в комнате для самоподготовки пробили два ночи. Гвоздь перевернулся на спину, открыл глаза и, тяжело вздохнув, запустил руку в трусы. Он стал мять член, который моментально откликнулся на его прикосновения. Отбросив одеяло в сторону, он стал подрачивать его, приспустив резинку трусов под яйца, потом опять спрятал член в трусы и тихонько поднялся. Постояв с секунду и убедившись, что в спальном помещении тишина, он, тихо ступая, подошёл к кровати Макара и, глядя на то, как тот во сне шевелит губами, провёл рукой по своим трусам. Больше он терпеть не мог. Он потряс Макара за плечо, отчего тот, с трудом открыв глаза, проснулся и уставился на стоявшего рядом Гвоздя с оттопыривающимися трусами. Гвоздь с силой перевернул его на спину и, взобравшись к Макару на грудь, зажал тому ладонью рот:

- Тсс! Пацанов разбудишь!

Свободной рукой он вытащил член и, оголив головку, поднёс её к лицу Макара. Макар проснулся окончательно и попробовал дёрнуться под Гвоздём. Койка отчаянно заскрипела.

- Тихо, блять, пидор, - прошипел Гвоздь. - Если хоть кто-то проснётся, пизда тебе - будешь до утра раком стоять.

Он убрал руку со рта Макара и стал водить головкой по губам, стучать членом по носу.

- Нюхай, сука, нюхай, - шептал Гвоздь, облизывая пересыхающие от возбуждения губы. - Нравится, как хуй пахнет?

Он опять стал постукивать членом по губам Макару, затем тихо, но властно приказал:

- Рот, блять, открывай!

Макар не повиновался, и Гвоздь, сдавив его скулы пальцами, резко протолкнул член тому в рот. Взяв Макара за голову, он буквально стал насаживать его на свой член. В одну секунду Гвоздю захотелось унижать, насиловать, опускать этого пацана. Он вспомнил о своём недавнем стыде в подвале, где его чморил Витька "Бэха", он вспомнил свой позор в каптёрке с Туристом и буквально заскрипел зубами от злости. Распаляя себя всё больше и больше, он вдруг понял, что просто трахать в рот Макара ему мало. Присунуть "под хвост" он боялся, потому что могли проснуться пацаны, и тогда бы их обоих за то, что они нарушили сон, могли просто избить до полусмерти. Тогда Гвоздь, по примеру Туриста, тихо, стараясь не скрипеть, развернулся спиной к Макару и спустил трусы у того перед носом. Макар дёрнул головой, но Гвоздь зафиксировал её руками:

- Лежи смирно, пидор.

Длилось всё недолго. Перевозбудившись, Гвоздь обильно кончил Макару в рот и на лицо, после чего обтёр свой член тому о щёки, спрятал его в трусы и, удовлетворённый, пошёл к своей кровати. Через несколько минут Гвоздь заснул, а Макар, еле сдерживая слёзы, взял зубную пасту и щётку и тихо побрёл в туалет.

Утром, как и накануне, Лёшку кинули на стены, правда, дали уже трёх помощников, и практически к обеду спальное помещение было выкрашено повторно. Результат повторной покраски был очевиден. Стены стали нежного персикового цвета, и, когда солнце заглянуло в комнату, она наполнилась ярким тёплым светом. Затем пацаны долго отдраивали пол, скоблили его резиновым каблуком, металлическими щётками, мыли порошком и хозяйственным мылом, но Лёшка во всём этом участия уже не принимал. Наспех помывшись и переодевшись, он выбежал на улицу и пошёл по направлению к мастерским. Там, разыскав свой парусник на верстаке, он одновременно обрадовался и огорчился. Обрадовался потому, что парусник был цел, а зная пацанов, можно было легко предположить, что они могли бы просто из дурости его поджечь или разломать. А огорчился, потому что так и не сумел окончить начатую работу и показать её матери, чтобы она увидела, что у Лёшки не всё так плохо, и сильно за него не переживала.

Выйдя на свежий воздух, он достал сигарету и, отойдя к месту для курения, чиркнул спичкой и закурил. Куря, он снова вспомнил про мать и представил, как она уже едет в дороге, как собиралась на поезд, как потом будет ехать четыре часа на автобусе. Наверняка везёт полные сумки, готовила что-то вкусное, пекла. Он подумал, как её будут досматривать и заставлять вытаскивать всё, что она с такой любовью заворачивала. В одно мгновение сердце Лёшки сжалось от тоски.

Он увидел, как из мастерских выбежал Витька. Увидев в курилке Лёшку, тот подбежал и спросил:

- Чего тут сохнешь?

- Да на парусник свой пришёл посмотреть, думал, пиздец ему.

- Ааа, а я ныкаюсь, чтоб не припахали. Сказал воспету, что меня нагрузили доски сложить в цеху. Слушай, пошли перед отбоем Гвоздю навалим на клык?

- Не хочу, - ответил Лёшка кислым голосом.

- Да ну, - продолжал уговаривать Витька, - этот пидор так тебя подставил.

- Успеется ещё. К тому же мне на вахту надо идти отмечаться, - Лёшка бросил окурок в урну.

- Ну смотри, - сказал Витька, выходя следом, - а я пойду пощимлю чёрта, - после чего пацаны разошлись - Лёшка на вахту, а Витька искать Гвоздя.

Перед отбоем, укладываясь в койку, Лёшка поинтересовался:

- Ну как? Нашёл?

- Ага, - Витька светился от удовольствия, - отработал, как первоклассная шлюха. Наверное, во вкус входит. Я ему сказал, чтобы всё так сделал, чтобы аж яйца звенели несколько дней, иначе не засчитаю в погашение долга, вот он и старался.

Дежурный воспет пересчитал лежащих в койках пацанов ещё раз, после чего предупредил насчёт того, что если услышит хоть один скрип, то всех погонит на физо, выключил свет и ушёл. Лёшка закрыл глаза и заснул.

На следующий день, с утра, сразу после завтрака, всех погнали на склад получать новое бельё, постельное и нательное. Это были наволочки, простыни, новые робы, трусы майки, носки. Затем велели выбивать одеяла и матрасы, заправлять койки, сдавать старое бельё в каптёрку и строится перед корпусом в баню. Цван, презрительно осмотрев робу, сунул её в тумбочку и остался в своей спортивной куртке. Перед отправкой в баню воспет подошёл к Цвану и сказал:

- Старинов, зайдёшь после бани к Сергею Витальевичу.

Михей вопросительно глянул на Цвана, тот в недоумении пожал плечами, однако, как и было велено, после помывки пошёл в направлении административного корпуса. Подойдя к двери Мюллера, он постучал и, дождавшись приглашения, вошёл.

- Старинов Иван Сергеевич... - начал было Цван, но тот махнул рукой, прерывая доклад, и пригласил:

- Проходи, садись, Иван.

Цван подошёл к столу, отодвинул стул и сел, осматриваясь, по сторонам. Он уже неоднократно бывал в этом кабинете, наизусть знал расположение кубков, грамот, благодарностей, фотографий на стене, но, приходя, каждый раз чувствовал себя в нём неуютно.

- Новую одежду все получили? - спросил Сергей Витальевич мягким, ничего хорошего не обещающим голосом.

Цван кивнул.

- Почему тогда не одел? Почему опять в спортивной куртке?

- Да удобнее в ней, Сергей Витальевич, а в той я потею, у меня раздражение на коже выходит.

- Форма для всех одинаковая, и если я обычно закрываю глаза на некоторые твои нарушения, то будь добр завтра одеться, как все. Завтра приезжает начальство, родители, и никакого намёка на бардак быть не должно, потому что если у нас будут проблемы, то автоматически они станут вашими проблемами. Ты всё понял?

Цван опять кивнул головой, и Мюллер продолжил:

- Но позвал я тебя не за этим. К нам едет новый воспитанник, статья у него довольно грязная, и я прошу тебя: сделай так, чтобы его никто не обижал. Хочешь, можешь считать это моей личной просьбой.

- Сергей Витальевич, - улыбнулся Цван, - что я могу вам обещать? Вы же знаете, как пацаны примут. Да и сейчас никто на статью не смотрит, сейчас есть грев с воли - будет жить, а если нет, то будь ты хоть сто раз самый авторитетный чувак, могут под шконарь загнать.

- Так вот, Старинов, я и прошу, чтобы его никто никуда не загнал. А грев у него будет. Он сын очень солидных людей, - Мюллер посмотрел на Цвана из-под очков, побарабанил пальцами по столу и сказал: - Мы ведь долго ладили с тобой, так что давай не осложнять жизнь друг другу, к тому же бумага у меня на тебя имеется.

"Оп-па! - Цван напрягся. - Стуканули, пидоры. Интересно, про что?" Внешне он старался не подавать признаков беспокойства. Мюллер отодвинул шухляду стола, достал исписанный лист и зачитал:

- Воспитанник Старинов, пользуясь своим физическим превосходством, силой завёл воспитанника Короткова в каптёрку второго отряда, где под угрозой расправы принудил к действиям сексуального характера.

"Ага, вот оно что! - понял Цван. - Это в тот день, когда я малого вафлил в каптёрке".

- Нууу, Сергей Витальевич, - снова улыбнулся Цван, - это несерьёзно. Я кого-то завёл силой куда-то, чтобы навалить на рот? Это же гонево.

- Не нукай, Старинов, не запрягал. А гонево не гонево, - Мюллер положил бумагу перед собой, - я понятия ваши знаю не хуже тебя. Стоит мне слить пацанам информацию, что у тебя тайный "личняк", ты же знаешь, чем это для тебя закончится. Получится, что ты загасил весь отряд со всеми вытекающими для тебя последствиями. Но я не хочу этого. Ты пацан правильный, ровный, у тебя всегда порядок, повторюсь, что проблем у нас никогда не было с тобой и, надеюсь, не будет.

- Тогда что вы хотите от меня? Вы же знаете, стучать я не буду. Да и бумаге этой грош цена, это ещё доказать надо, - Цван перестал улыбаться, посмотрел на Мюллера, после чего перевёл взгляд на бумагу.

Она была написана корявым, мелким, но довольно узнаваемым почерком. Буквы "в" и "р" как-то сразу бросались в глаза. Перехватив взгляд Цвана, Мюллер перевернул бумагу текстом вниз и продолжил:

- А зачем нам что-то доказывать? Крутить тебя на изнасилование? Смысл? Тебя сами пацаны и опустят, если что. Ты же знаешь это не хуже моего. А стучать? Этих и без тебя хватает. Тут другое дело. На следующей неделе приедут серьёзные люди из органов, их интересует твой отец. Вернее, не он, а несколько эпизодов с его участием. Они говорят, что ты знаешь, о чём идёт речь, и очень надеются на твоё благоразумие и помощь. А мы, в свою очередь, забудем и о бумаге, да и вообще постараемся сделать твоё и без того комфортное пребывание здесь ещё более комфортным.

"Ах ты ж блять! - Цван, кажется, начал понимать, о чём идёт речь; хотя отец и не посвящал его в свои дела, но в нескольких эпизодах Цвану приходилось принимать участие, даже когда отца уже посадили. - Хуй вы что от меня добьётесь! Чтобы я старика вломил!"

- Ну так что, Иван, договорились? - Мюллер смотрел Цвану прямо в глаза и, словно угадывая его мысли, попытался того успокоить. - Ты не думай, мы же не звери бездушные, чтобы заставлять тебя отца оговаривать там или предавать. Просто у людей есть пара вопросов к тебе, и тебе на них надо будет честно ответить. Вот и всё. Может, твой отец там и вовсе не причём.

- Я подумаю, - сказал Цван после того, как Мюллер закончил.

- Подумай, подумай, я тебе очень советую подумать, - Мюллер демонстративно отправил бумагу на Цвана и Лёшку обратно в шухляду. - Можешь идти. Тебя позовут, когда понадобишься.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>