Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 7)

Часть 3

Лёшка уже собрался мысленно проклясть этот родительский день, как из невесёлых раздумий его вывел налетевший, как всегда, Бог весть откуда Витька.

- Привет! - радостно хлопнул он Лёшку по плечу, отчего тот поморщился от пробежавшей по телу боли. - Извини, - Витька спохватился и убрал руку. - А мне говорят в курилке, что вернулся, мол. А я и провтыкал, когда ты пришёл.

- Да лепила сказал, что нефиг валяться, здоровее уже не буду, - Лёшка пожал плечами.

- Болит? - Витька кивнул на руку.

Лёшка в ответ лишь покачал головой. Они помолчали.

- Я всё знаю, - выдавил, наконец, из себя Витька, - случайно узнал. Сашка рассказал. Я его в подвал на нашу точку повёл, а там ты... Мы тебя вытащили и в больничку, там он всё и рассказал про тебя и про Гвоздя.

Лёшка молчал. Он понимал, что надо было что-то ответить, поблагодарить, что ли, но не был уверен в том, что именно в тот момент он хотел быть спасённым.

- Да! - оживился Витька. - Кстати, и Гвоздь уже не Гвоздь, а Дуремар! Главпидор. Мамка у Катьки с Цветиком.

Лёшка удивлённо глянул на Витьку.

- Ну да. Турист его опустил после случая с тобой. Я всего не знаю, но, в общем, получается, что Гвоздь пропизделся Туристу, а тот, ты же знаешь, за пиздобольство строго спрашивает. Но и это ещё не всё...

Витька оглянулся по сторонам и, наклонившись, полушёпотом поведал Лёшке:

- Гвоздь теперь мой личный пидор. Я его у кента своего выкупил. Мы с ним одно время вместе на распределителе были, скентовались, а он Гвоздя по воле хорошо знал, тот и там чёртом ходил. В общем, он весит мне в бабки, и борзые отдали мне его в полное личное пользование. Так что смотри, захочешь оторваться - он твой.

Витька подмигнул, а Лёшка, улыбнувшись, тихо проговорил:

- Спасибо!

- За что? - Витька удивлённо выгнул брови.

- За всё!

- Да ну тебя, - смутился Витька, - придумал тоже. Пошли лучше покурим перед отбоем, - и пацаны пошли на улицу.

Как Михей и предрекал, давать болеть Лёшке никто и не собирался. Работы по подготовке к мероприятиям, которые ожидались на выходные, были в полном разгаре. Складывалось впечатление, что начальство за оставшиеся несколько дней хотело буквально перестроить "зону" заново. Корпуса красились яркими солнечными цветами, доставили несколько машин чистого белого песка, которым стали посыпать волейбольные площадки, натянули сетки, белили деревья и бордюры. В спортивном городке, рядом со снарядами, которые пацаны делали самостоятельно из всякого металлического мусора, оставшегося от разобранных грузовиков, поставили теннисные столы, а в клуб завезли даже два аэрохоккея. Правда, играть не дали и вообще закрыли клуб на замок до приезда родителей, но пацаны привезённые игрушки обсуждали с особым азартом.

Лёшке, с его больной рукой, "торжественно" вручили валик, привязанный к длинной жерди, и велели красить стены спального помещения от пола и до потолка в противный желтовато-розовый цвет, для чего пацаны вытащили все кровати на улицу, чтобы не мешали. Переодевшись в сменную робу, которая была грязная и большая, он, вздохнув, опустил валик в таз и принялся возить им по стенам. Подсыхая, цвет стен получался ещё более ублюдочный, чем был в тазике с краской. Спальное помещение начинало отдалённо напоминать что-то среднее между плохой больницей и совковым пионерским лагерем. Хотя именно эффекта последнего администрация и старалась добиться любыми путями, чтобы показать родителям и приезжему начальству, что данное исправительное учреждение всячески старается приблизить атмосферу воспитания и пребывания воспитанников к спокойной доверительной обстановке, правда, с несколько углублённым воспитательно-трудовым процессом, направленным на коррекцию их девиантного поведения. Держать длинную кисть одной рукой Лёшке было тяжело. Он часто останавливался, чтобы дать онемевшей руке возможность отдохнуть. Но, несмотря даже на это, дело потихоньку продвигалось. Несколько раз в помещение заходил дежурный воспет, одобрительно кивал головой и, пообещав прислать Лёшке кого-то в подмогу, выходил.

Лёшка продолжал красить дальше, погружённый в свои раздумья относительно предстоящей встречи с матерью, что даже пропустил удар входной двери, и когда его кто-то тронул за плечо, испуганно вздрогнул и оглянулся. Это был Цван.

- Шуршишь? - спросил он, улыбнувшись. - Пошли, - Цван кивнул головой в направлении каптёрки.

У Лёшки учащённо забилось сердце. Он попробовал возразить.

- Мне надо красить, а тут вон ещё сколько.

- Какой, на хуй, красить?! - Цван ударил по жерди, и та выпала из Лёшкиных рук. - Пошли, говорю, по шурику отстрочишь и будешь себе дальше этой кончой стены мазать.

Лёшка обтёр об робу перепачканные краской руки и пошёл вслед за Цваном по направлению к каптёрке. Остановившись у двери, Цван оглянулся, достал из брюк ключ, открыл замок и втолкнул Лёшку в пыльное полутёмное помещение, после чего моментально закрыл дверь изнутри. Лёшка стоял как вкопанный.

- Хули мнёшься? Проходи дальше, - Цван подошёл к столу и стал расстёгивать брюки.

Лёшка по-прежнему не двигался.

- Блять, ты чё там морозишься? Иди сюда.

Путаясь в упавших брюках, Цван мелкими шажками подошёл к Лёшке, стараясь не перепачкаться, взял его аккуратно за робу и подтолкнул к столу. Снова присев задницей на стол, он развёл полы спортивной курточки в сторону и приподнял футболку. На нём были всё те же белые трусы, которые уже были знакомы Лёшке.

- Давай, блять, не томи! - он с силой нажал Лёшке на плечо, и тот невольно опустился перед Цваном на корточки.

В следующий же момент Цван крепко взял Лёшку за затылок и буквально вдавил в выпирающий под трусами член...

Когда всё закончилось, Лёшка с трудом поднялся. Он слегка размял затёкшие ноги и обтёр внешней стороной ладони свои губы. Цван же подтянул трусы, заправил член, затем застегнул брюки и, порывшись в кармане куртки, достал пачку дорогих сигарет, вытащил оттуда больше десятка штук и, положив их на стол, сказал:

- Теперь давай быстро обратно, пока нас не попалили... Тсс! - вдруг Цван приложил палец к губам и на цыпочках, стараясь ступать как можно аккуратнее, подошёл к двери.

Лёшка весь напрягся. В каптёрке воцарилась полная тишина, и вскоре до их слуха донеслось отчётливое шуршание. "Если бы был кто-то случайный, то наверняка бы уже ломился в дверь. Значит, явно пасли - меня или малого", - решил Цван и громко кашлянул.

В ту же секунду стоявший за дверью, стараясь сделать это как можно тише, отошёл, а ещё спустя какое-то время Цван услышал, как скрипнула выходящая на улицу дверь.

- Ушёл, кажется. Пошли, - сказал он, аккуратно отодвигая шпингалет.

Лёшка сунул сигареты в карман и, выскользнув из каптёрки, принялся дальше за прерванную работу. Цван пропал так же неожиданно, как и появился, правда, в отличие от воспета, обещавшего помощника Лёшке, Цван своё обещание сдержал и уже через минут десять пришёл ушастый парнишка, чьё лицо было сплошь усыпано веснушками.

- Ты Лёшка? - с порога спросил он.

- Да, - ответил тот.

- Меня Цван прислал в помощь. Подожди, я сейчас кисть принесу.

Он убежал и через несколько минут вернулся в сменной робе и с таким же валиком на шесте, как у Лёшки. Вдвоём дело у них пошло куда быстрее. К ужину работа была почти закончена, но в тех местах, где краска подсыхала, стал проступать старый цвет. Получалось даже ещё хуже, чем до покраски. Воспет критично осмотрел помещение, поморщился и сказал завтра красить второй раз.

В комнате пахло сыростью и краской. Сначала администрация решила кровати в спальное помещение обратно не заносить и уложить пацанов спать на улице. От неожиданной идеи спать под звёздами среди пацанов волной прокатился гул возбуждённого удовольствия. Но затем от идеи отказались - побоялись, что не сумеют всех проконтролировать, и всё последующее время после ужина пацаны отмывали полы и заносили кровати обратно, матерясь и проклиная всё на свете. Дождавшись отбоя, все рухнули в свои койки и забылись в глубоком сне, а Катька, Цветик и Макар, подталкиваемые Гвоздём, побрели убирать туалет. Наскоро помыв унитазы и полы, они тихо, боясь потревожить спящих пацанов, пробрались к своим кроватям и, только дотронувшись головой до подушки, тоже забылись тяжёлым сном.

К Гвоздю же, как назло, сон не шёл. Он ворочался в койке и начинал злиться. Все спали: кто-то сопел, кто-то ворочался, кто-то вздыхал, тускло горело в дальнем коридоре дежурное освещение, а Гвоздь всё никак не мог заснуть. Он буквально приходил в бешенство от всего того, что произошло с ним за последнее время. Его бесил Лёшка, из-за которого всё началось, Цван, Турист, но самое главное, его жутко раздражал Витька. "Этот, блять, парашник с наглым взглядом", - накручивал себя Гвоздь, вновь и вновь закрывая глаза. Он решил во что бы то ни стало постепенно разобраться со всеми, но начать обязательно с последнего.

страницы [1] [2] [3] [4] [5] . . . [7]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>