Горячая гей библиотека

Смертельная доза жизни

Часть 3

- У тебя это и случилось, верно? - спросил Бога; взгляд у него был спокойный, и, наверное, только потому я ещё от него не сбежал. - Предки узнали про твою ориентацию, и ты теперь нежеланный гость на семейных праздниках. Так?

Я молчал.

Только отпил, наконец, пива, набрав его полный рот и с трудом проглотив. Пиво не шло, но это было лучше, чем смотреть Боге в глаза и говорить с ним.

- Ты сам им признался? - заинтересованно спросил Бога, привалившись плечом к стене.

Он и впрямь был длинный - какой-то бесконечный, скособоченный, словно старался не возвышаться над окружающими на полторы головы.

Рядом со мной кособочиться почти не приходилось - я был ниже всего на три или четыре сантиметра.

- Не-е-ет... - подумав, протянул Бога. - Ты бы сам не сказал. Застукали с бойфрендом? Спущенные штаны, хуй в жопе, что-нибудь такое?

Я вспыхнул ярко - почувствовав, как краска бросилась в лицо, как спёрло дыхание и как желание ударить его, разнести вдребезги его смеющийся рот стало испепеляющим. Почти как желание выпить минералки наутро после Нового года.

- Значит, да, - сказал Бога, не отрывая от меня взгляд. - Ты не думал, что если тебя такого не могут принять, то это их проблема, а не твоя?

Я задыхался, едва сдерживая колотящееся сердце.

Смотрел на него и задыхался; и не понимал, за что меня так сильно ненавидит Аллочка, что свела с Богой под Новый год.

- Мне вот плевать на всех, - задумчиво сказал Бога и развернулся к окну. - Хочешь, хоть сейчас прокричу в форточку, что люблю сосать члены?

- Дурак, - пробормотал я, и это прозвучало жалко, пристыженно и немного испуганно.

- Меня пару раз били, - сказал Бога невозмутимо, кося тёмным матовым глазом. - Но чем увереннее ты себя чувствуешь, чем больше тебе поебать на их мнение - тем меньше у них желания с тобой связываться. И те, кому ты такой не нужен, отпадут сами... А те, кому нужен, будут тянуться к тебе всё равно.

Это неправда, - хотел сказать я.

К тебе тянутся не потому, что смирились с твоей ориентацией, - хотел сказать я.

К тебе тянутся потому, что ты как воздух. Хоть и задымленный, но воняющий хвоей, вкусный, прохладный воздух, которым не надышишься, сколько ни старайся. Только от каждого вдоха сводит спазмом внизу живота.

- Тебе нужно больше себе позволять, - сказал Бога и наконец-то отлепился от окна, задраив форточку, словно люк на погружающейся подлодке. - А не ждать, когда тебе это позволят окружающие.

Я отступил от него на шаг.

Ещё секунду мне казалось, что Бога сейчас снова схватит за руку, снова куда-то поволочёт... Но он отвернулся и потрусил вниз по лестнице. Только бросил через плечо:

- Пойдём, наши там фейерверки запускать собирались...

Бога был острый - весь.

В каждой линии. В каждом движении губ, в каждом росчерке острых скул и впалых щёк, даже в разболтанности походки.

Человек-оригами, человек-альбомный-лист. Сложи его, как хочешь - и он будет именно таким, как тебе нужно.

Человек-пластырь, матерчатая нашлёпка для кровоточащих ран.

Аллочка знала это. Аллочка всегда знала всё лучше всех... Не зря же она когда-то посоветовала мне своего зубного.

Я тащился за Богой по снегу, а вокруг разбрелись остальные наши - закутанные в шубы и пуховики, обмотанные серебристым и розовым дождиком, весёлые, спокойные. Девчонки махали распадающимися, разлетающимися в стороны искорками бенгальских огней и смеялись.

Бога какое-то время шёл молча, а потом обернулся ко мне лицом и пошёл спиной вперёд, проваливаясь в снег до середины икр и наверняка уже начерпав холодного в свои рыжие здоровенные ботинки.

- Куда потом? - спросил он.

Резинку Бога потерял, и теперь его волосы, срезанные чуть ниже ушей, трепало-колотило холодным ветром. Шапки у него не было, а капюшон, видимо, считался вариантом для слабаков.

- Домой, - сказал я, стараясь не смотреть на Богу. - Я живу в десяти минутах...

Бога жёг мне глаза.

Проще было следить за тем, как Костян воркует с девицей в фиолетовой шубке. Что ни говори, а её высоченные ботфорты, которыми просто невозможно зачерпнуть снег, на практике оказались куда более удобными, чем ботинки Боги. И это - несмотря на высоту каблуков.

- Я с тобой, - сказал Бога, а потом развернулся и зашагал вперёд.

Это не было вопросом.

Интересно, если я "начну разрешать себе больше" и всё-таки поглажу его кулаком по роже - как это скажется на моих отношениях с Аллочкой?..

Вряд ли кто-то удивился, что мы с Богой исчезли одновременно. После фейерверков, облитые светом падающих с неба искр, обласканные ночью, снегом и умопомрачительным, изматывающим ором в сторону прохожих - с Новым годом! с Новым годом! - многие утомились и начали расползаться по домам.

Праздник подходил к концу.

Когда мы добрались, была уже половина пятого. Бога зажёг везде свет - как будто не любил темноту, с трудом отыскивая выключатели, матерясь и наталкиваясь на стены. Потом скинул свои рыжие ботинки, перестав следить где попало талой водой, сбросил парку, стянул через голову рубашку из белёсой джинсы.

Он был смуглый в желтизну - никаких соляриев; похоже, летний загар держался на нём круглый год. Впивался в его кожу солнечными стрелами, пронзал насквозь и оставался навсегда.

- Зачем мы... - заикнулся я, но Бога не дал мне договорить.

- Будем считать, что я твой Дед Мороз, - сказал он. - Персональный.

Когда он избавился от майки, шнурок подпрыгнул и лёг ему на грудь. На конце шнурка болталась серебристая металлическая побрякушка с прорезью, больше всего напоминающая камертон.

Я не слышал от Аллочки, чтобы Бога был музыкантом и играл хоть на каком-нибудь инструменте, который требовалось бы настраивать с помощью камертона... но, с другой стороны, я вообще ничего не слышал от Аллочки о Боге.

До тех пор, пока она не взяла нас за плечи и не сказала: "Володя, это Богдан..."

- Выпить бы, - тоскливо сказал я.

После прогулки по морозу я ощущал себя стылым, холодным и поразительно, до отвращения трезвым.

- Не надо, - сказал Бога, ухватил меня за ремень штанов и подтащил к себе, как рыболов подсекает рыбину.

Та добыча, которая попалась Боге сегодня, пожалуй, не тянула ни на сазана, ни на щуку. Так, полудохлый карась, слабо водящий плавниками и разевающий рот.

- Не пей.

У него были шершавые обветренные губы и горячий, терпкий, отзывчивый до неприличия рот. Он целовался так же, как делал все эти странные вещи - жестикулировал бутербродом, обливал девушек шампанским, рассказывал похабные анекдоты и бесцеремонно влезал в кадр, когда кто-то фотографировался. Он везде был не к месту, но почему-то там, где он появлялся, тут же образовывалась под него свободная брешь - словно его всегда там ждали, словно он и должен был там быть. Словно без шампанского в туфлях праздник был бы не праздник. Словно без тёмного затылка с куцым хвостиком фотографии смотрелись бы хуже. Словно...

Словно в Боге было столько жизни, столько жаркой, хлещущей через край энергии, что её хватало на полтора десятка людей - и ещё на две дюжины незнакомцев, встреченных нами в эту ночь. В нём было столько жизни, что для меня одного, жалкого и перепуганного, это было бы смертельной дозой.

Когда его губы оказались на шее и нетерпеливо приласкали, ухватили, слегка натянув, кожу у кадыка - я вздрогнул, упираясь ладонями в его плечи. Под пальцами бархатной змеёй вился чёрный шнурок.

- Чего ты от меня хочешь вообще? - жалобно спросил я. - Трахнуть меня? Только это?

- Хочу, - медленно сказал Бога и поднял голову, глянув своими чёрными шельмовскими глазами, - чтобы ты сам себе сделал охеренный подарок.

- Подрочил? - слабо уточнил я, ещё пытаясь перевести всё в шутку.

- Отпустил себя.

Он источал секс. Он был как локальное, выряженное в заношенные шмотки божество содомии и разврата. На нём была пара татуировок - на манер прожжённых американских парней-моделей, которым без татуировок даже на подиум выходить неприлично, - но парень-модель из Боги не получился бы, даже если бы он очень захотел.

Красивый и не красивый, резкий лицом, резкий в движениях, резкий в каждом своём слове - человек-нож, человек-лезвие, пропоровший меня от паха до груди и выдернувший душу из дрожащего тела.

Не удержавшись, я тронул языком его скулу, прочертил влажным кончиком ровную линию вверх, до самого уголка глаза.

И решил: раз я уже получил смертельную дозу жизни, раз уж Бога вогнался в меня иглой, ножом, узким лезвием ножниц - то я теперь ничего не боюсь.

страницы [1] [2] [3] [4]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>