BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Мой любимый русскийЧасть 2 Мы уже дошли до самого предела, как вдруг послышались голоса. Причём предательски рядом.
Кто-то приближался по дорожке с той стороны, которую закрывала стена беседки. Майк
выпрямился и обнял меня за плечи, я прижался к нему, прикрыв собой его красоту. Мы
задумчиво смотрели вдаль, когда из-за колонны вышли две женщины средних лет. Они немного
смутились, увидев нашу парочку, но, видимо, не желая показаться ханжами, миролюбиво зашли
в беседку - окинуть взглядом, так сказать, живописные окрестности. Мы, не меняя позы,
молчали, потому что как-то не разговаривалось, рука Майка заботливо обнимала мою спину,
а я, совершенно обескураженный ситуацией, стоял и заливался краской, мне казалось, что,
глядя только на одни мои уши, они поймут, чем мы тут занимались. Женщины, однако,
чувствуя себя неуютно, скоро ушли. Они долго спускались по лесенкам, так ни разу и
не обернувшись. Но момент был нарушен - я не хотел, да и не мог уже вернуться
к прерванному занятию и, разочаровав Майка, помог ему застегнуть брюки, поцеловал его
и предложил продолжить прогулку по Бадену. Майк всю дорогу обнимал меня и заходился
смехом, вспоминая эпизод в беседке. Из его англо-немецкой речи я понял, что он никогда
ещё так не делал, что это прекрасное безумие, что он чувствует себя как пацан и что
за всё это он должен благодарить меня - своего русского парня. Мы проголодались и
присели за первые попавшиеся на дороге столики кафе. Майк платил за всё - категорически
отказываясь от моего взноса, он желал меня благодарить. С самого утра несколько раз
звонила его жена. Майк смотрел на вызов, потом нажимал отбой и говорил: "их бин шифарэн",
типа "мы на лыжах". Но на этот раз решил ответить. Разговаривал он с ней долго, то
ласковым, то раздражённым тоном, я ничего не понимал, кроме иногда проскакивающего
"шифарэн" и часто звучащего "найн, Лена". Всё это было грустно. Я старался понять
масштаб его катастрофы, и, похоже, он был немалым. Двадцать лет жизни благополучной
австрийской семьи вдруг пошатнулись под натиском вспыхнувших чувств сорокалетнего
мужчины к заезжему русскому парню. Когда я спросил Майка, считает ли он себя геем -
тот пожал плечами и сказал, что не считает. Ему приятны женщины, он их любит, да и
меня он полюбил как женщину. За тёмные глаза, нежную кожу, стройную фигуру. - Нет, -
возмутился я. - Я не как женщина! - Вот из-за этого я тебя полюбил сильнее женщин, -
сказал он и долго сам смеялся над этой шуткой. Потом рассказал, как однажды у него
был эротический роман с тренером по бейсболу, но там, в далёкой юности, в Канаде; думаю,
в том и был секрет его внезапно вспыхнувшей, неуёмной страсти ко мне. Наверное, проснулся
давно было угасший вулкан. - Точно, вулкан! - согласился со мной Майк. Обратно мы
ехали железной дорогой, двухэтажные вагоны были пусты, и я проспал всё время в его
объятиях, уже только в самой Вене на второй этаж поднимались редкие пассажиры, но,
похоже, я меньше стал смущаться их случайных и совсем незлобных взглядов. После
последнего разговора с Леной Майк заметно потускнел, то и дело уходя в свои мысли,
тяжело вздыхая и с грустью глядя мне в глаза. Он был расстроен и даже удивлён таким
напором со стороны его супруги, как я понял, прежде, позволявшей Майку исчезать
на некоторое время. - Она чувствует, что я влюбился в тебя, мой русский, - сказал
он грустно, кода мы вернулись в его конспиративную квартиру. Он и раньше произносил
это "их либе" но не так, как в этот раз. И я почувствовал подступившие к глазам слёзы.
Я никогда не искал себе пару, было много друзей, приключений. Любови и трагедии
остались в прошлом, мне нравилась свобода отношений и независимость, и жизнь мне
сопутствовала в этом... А вот сейчас я неожиданно для себя осознал, как мне с ним
хорошо, как нам хорошо друг с другом, тепло, как дома... Майк... Я перебрался к нему
на колени, обнял за шею и прижал к себе изо всех сил, и мы медленно упали на кровать.
Я приподнялся на руках над его лицом, уже в морщинах, с веснушками прямого носа,
с рыжей, коротко постриженной бородой и усами, прикрывающими красивую линию губ.
Мне нравились его пушистые ресницы закрытых глаз, красивые брови. Я смотрел на него и
спрашивал себя: кто это!? Кто этот человек, который застыл сейчас на пороге моего сердца,
я ведь совсем не знаю его! Эти губы, эти ресницы, брови, волосы - их не было в моей жизни.
Но вот я чувствую, что готов отдать ему себя, всего, без остатка... А та темноволосая
женщина, которая смотрела на меня холодным взглядом? Она рядом с нами... Кто она? Почему
она так важна сейчас, эта неприятная брюнетка с острыми чертами?.. Потому что двадцать
лет она рядом с Майком, он ухаживал за ней, брал в постель, ездил в Канаду. Потому что он
живёт с ней в другом доме; в своём доме он живёт именно с ней. А я с ним всего-то четыре
дня. Здесь что-то не так... Никогда я не пущу её в своё сердце, неважно почему, просто
знаю, что никогда её со мной не будет... Но Майк... он никуда без неё, никуда... Так что
вот так... мой хороший... Мне стало жаль себя, так жалко, что слёзы сами упали прямо
ему на щеку. Майк открыл глаза и с тревогой на меня смотрел, а я не видел его сквозь
влажную пелену слёз, только постарался улыбнуться. Капли всё ещё держалась на ресницах,
мне неудобно было убрать их рукой, и тогда, опустив лицо к его сомкнутым губам, я коснулся
их ресницами так, что слеза скатилась к нему, застыв в низине тонкой полоской. Он потянулся
ртом к моим глазам, кончиком языка снимая с них солёную влагу. Его пушистая борода приятно
гладила моё лицо, а я губами перебирал его рыжеватые пряди, спускаясь всё ниже и ниже.
Вечером мы расстались, отправившись каждый по своим делам. Майк пошёл к себе домой, а я
навёрстывать упущенные визиты к своим венским друзьям. Голова у меня гудела от мыслей,
сердце щемило от переживаний, плоть побаливала от сексуального передоза. Перерыв оказался
очень кстати. Поздно ночью я отправил Майклу письмо, где безбожно врал про неотложные
дела на завтра, оставляя для нашей встречи последний день в Австрии. Я так решил. Я
понимал, что наши чувства были на грани. И если раньше я не очень опасался за исход этого
романа с иностранцем, поскольку ощущал достаточно трезвости в своих чувствах к Майку, то
после последней встречи меня охватила паника. Мне казалось, что ещё немного, и я окажусь
способен сам в него влюбиться, а значит, начни он мне предлагать свои безумные варианты
совместной жизни, я ведь могу и согласиться, и тогда всё посыплется к чёртовой матери -
и моя работа, и карьера, и вообще бог знает что может произойти. Я уж не говорю про его
отношения с женой и роднёй. В письме, конечно же, я ничего такого не написал, а просто
сослался на просроченные визиты и всё такое. Утром пришёл ответ на два печатных листа.
Вернее, сначала меня разбудил звонок от него, но по телефону было невозможно говорить,
я ничего конкретного не мог понять, кроме общего смысла, который был ясен и без слов.
Он просил о встрече - сегодня, немедленно, сказал, что ждёт меня сейчас и всегда будет
ждать, что всю ночь писал мне письмо, которое я должен тотчас же прочесть. Я открыл почту
и, используя он-лайн переводчик, прочёл его письмо. В нём было то, что я и ожидал прочесть.
Он умолял меня остаться, предлагал устроить на работу и обеспечить моё существование,
обещал снять жильё, давать уроки немецкого... О жене два слова - что всё это, мол, решаемо...
Я смотрел на венский лес за окнами своей комнаты, где я провёл эту ночь. Ветер качал
густые хвойные ветви сосен, с неба то и дело срывались капли дождя. Я думал о Майке. Что
будет с ним, когда я уеду? Будет писать письма... может, захочет приехать в Россию...
Пускай! Вот будет забавно! Особенно когда он захочет меня поцеловать в московском трамвае.
Но тут же я вспомнил про Лену, и мне стало ясно, что никуда он не поедет. Они будут
вспоминать эти дни как наваждение. Может быть даже, что всё случившееся пойдёт им
на пользу, они станут больше ценить друг друга, понимая, как много их связывает, как
невозможно им жить одному без другого. Ведь в сущности она хорошая тётка. Делает хорошие
дела, любит Вену, водит своего классного Майка в оперу и на приёмы в ратуше. Может, она
даже лучше и умнее обоих нас, придурков, готовых захлебнуться в этой сопливой романтике
отношений. Уж точно мудрее Майка, согласного всё испортить ради своей страсти. Я бы
не стал ей возражать - надо оставить её мужа в покое. Быстро набросал ответ, что,
дескать, ничего не изменишь и т.п., пообещал непременно с ним завтра попрощаться и тут же
отослал письмо Майку. Австрийский номер я выключил - если что, меня можно было найти
по московскому, а Майк его не знал. И с уверенностью в правильности решения, но всё-таки
с тяжёлым чувством на сердце в этот день я решил поехать в предместье Вены, к своим
любимым монахам в Халегенкройц - прекрасное место, чтобы отпустить свои запутанные
и душевные, и плотские дрязги.
страницы [1] [2] [3] [4]
Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|
