Горячая гей библиотека

Хороший (глава 3, последняя)

Часть 3 (последняя)

Хотя было ещё светло, в беседке зажгли лампу. В большом тазу на столе громоздились плоды - лиловые, синие от налёта. Данил с тётей Катей разрезали их, бросали косточки в эмалированную чашку. Готовые сливы отправляли в другой таз поменьше.

- Радмирка сказал, ты можешь забрать вещи из его комнаты. Любые, какие захочешь. Я тоже считаю, так будет правильно.

- Нет, я не возьму ничего. Спасибо.

Тётя Катя продолжала перебирать сливы. Поглядывала на понурого гостя. Косточки одна за другой звякали о чашку.

- Ты, Данилка, уже достаточно взрослый. Думаю, можно с тобой об этом говорить. Вряд ли поверишь, конечно... Переживания улягутся, правда. Станет легче. Встретишь хорошего человека и потом сам удивишься, как всё замечательно складывается. Хотя сейчас это кажется невозможным. Верно?

Пальцы Данила, перемазанные соком, дрогнули.

- Так вы... вы...

- Первая влюблённость обычно такая. Счастливой бывает редко. Но без этого опыта не понять, что тебе нужно на самом деле.

- Вы меня ненавидите?

- Да ну брось, Данилка! Что за глупости!

- Почему?

- Мы ж в Германию собираемся. Там это дело обычное. А со своим уставом в чужой монастырь не лезут, - тётя Катя мягко усмехнулась. - Ну, не стой же столбом, сливы сами себя не переберут.

Даня схватил сразу несколько плодов, сложил кучкой, принялся торопливо резать. Прятал взгляд под соломенной чёлкой. Тётя Катя проследила за ним, потом тоже продолжила работать.

- Я своего сына знаю. Он бы тебя не обидел. А вот, что меня по-настоящему беспокоит: Мариша своего сына - знает?

Данил помотал головой.

- Хочешь, я с ней поговорю?

Стало страшно. Представился осуждающий взгляд родителей. Пронзающий до самых костей и дальше. Насквозь. Можно потом уехать в общежитие, в другой город, в какую-то другую страну и жизнь. Но пораненной душа останется, куда ни беги.

Радмир говорил: "Это не самая высокая плата за право быть настоящим".

Эта - самая.

Тётя Катя не торопила Данила с ответом. Брала сливы из одного таза, резала, половинки бросала в другой. Когда остался последний целый плод, Даня кивнул.

Родители вернулись загорелые, весёлые. Мама первым делом зацеловала Даню, сказала, что подарки ждут дома. А папа не смог поднять его на вытянутых руках. Пообещал вместе записаться в тренажёрный зал.

Из Малайзии они привезли кучу сувениров: редкий сорт мёда, забавные деревянные башмачки, коробочки из бамбука с сушёными фруктами. Никуилику было не оторвать от гостинцев. Тётя Катя охала, все предлагала заплатить за подаренный шёлк. Но никаких денег с неё, конечно же, не взяли.

Вечером было застолье. Тётя Катя на разные лады расхваливала Даню, привела целый перечень дел, которые они с Радмиром выполнили на даче. В глазах родителей засветилась гордость. Только Данил не мог в полной мере разделить их радость от встречи. Каждый знак внимания - кусочек рыбы, подложенный в тарелку, объятия - все тревожило, казалось незаслуженным. С горечью думалось: а завтра, после откровенной беседы с тётей Катей, мама с папой будут также добры, также заботливы? Или уже нет?

Настало утро отъезда. Попрощавшись с Григорием Афанасьевичем и Никойиликой, Данил вышел за ворота. Родители задерживались: на втором этаже разговаривали с тётей Катей. Он знал, о чем именно.

Даня стоял на солнцепёке возле машины, держал тяжёлый рюкзак. Было бы гораздо проще закинуть ношу в салон, но теперь ему будто бы требовалось для этого разрешение. Он даже не позволял себе отойти в тень каштанов. Чёрный рюкзак пачкал в пыли длинные лямки, тянул к земле все сильнее. Данил так запутался в гнетущих видениях возможного будущего, что не понимал уже, то ли он держит рюкзак, то ли этот противовес в руках не даёт ему самому свалиться на дорогу. Кружилась голова.

Первой вышла мама. Окинула Данила новым взглядом. Вдруг подбежала. При виде её поднятых рук он дрогнул, едва не отшатнулся. У мамы заблестели слезы, однако она сдержалась. Тогда совсем осторожно, будто извиняясь, потянулась снова. И вот обняла:

- Сына...

Даня уронил рюкзак в пыль. С трудом дышал прерывисто в её светлую блузку. Потом зажмурился, чтобы не видеть больше ничего вокруг. Было жарко, так нестерпимо жарко, словно само Солнце стало ближе.

Данил престал жмуриться, когда услышал отцовские шаги. Тот с мрачным лицом прошёл мимо, ни на кого не глядя.

- Садитесь в машину, - устроился за рулём, хлопнул дверцей.

Тётя Катя как ни в чем ни бывало расцеловала маму, всучила той пакет абрикосов. Обещала наведаться.

- Мы через два дня тоже в город вернёмся. Позвоните, как доберётесь!

Прощаясь с Даней, шепнула:

- Если дома будет трудно, приезжай. Адрес знаешь.

Когда вся семья разместилась в авто, мама внезапно перебралась назад к Данилу, хотя обычно ездила на переднем сидении.

- Так соскучилась, что отпускать не хочу!

Она улыбалась, голос её подрагивал.

Под шум мотора начала отдаляться дача Ершовых, бордовые ворота, заросли калины, река. Прочь уплыл весь дачный посёлок.

В дороге папа молчал. Посматривал порой через зеркало заднего вида в салоне на Данила. Но едва встречал его взгляд, как тотчас снова принимался следить за движением на трассе. Мама склонилась к Дане, сказала украдкой:

- Это трудно не только тебе. Дай ему время, - и взяла за руку.

Через несколько часов машина подкатила к родному многоэтажному дому. Остановилась на парковке. Все трое сидели неподвижно. Папа хмуро смотрел сквозь приборную панель. Наконец произнёс:

- Если тебя хоть кто-нибудь тронет... - руки его сжались на руле. - Сразу мне говори, понял? Я своего сына в обиду не дам.

- Понял. Хорошо, пап.

- Все. Тогда выгружаемся. Багажник я сейчас открою. Не давай маме тяжёлое таскать. Пускай вон лучше абрикосы несёт.

С сумками зашли в лифт, поднялись в квартиру на восьмом этаже. Из прихожей мама с папой пошли на кухню, а Даня возился, будто бы распутывал шнурки на кроссовках. Вот щёлкнул электрический чайник, зазвенели чашки. Данил выпрямился: сгрёб одежду родителей на вешалке в охапку, прижался к ней лицом и отпустил.

В его комнате все было как раньше. Та же постель, золотистые шторы, компьютер, плакат с героями любимой MMORPG. Даня прошёлся, примеряясь к знакомым вещам. Прислушиваясь к тому, что внутри.

Так вот каково это - чувствовать поддержку родителей! Их фигуры незримо рядом: мама с папой вздымаются за спиной добрыми исполинами. Любят тебя настоящего. Ободряют. И уже никакой злой силе не сломить Данила. Потому что свет главных людей сильнее.

Даня увиделся с друзьями в последние дни лета, когда общая суета с вузами и документами улеглась. Встретились на привычном месте у канала.

Было солнечно, плакучие ивы полоскали ветви в зеленоватой воде. Один курил в тени деревьев. Другой подкрался сзади, повис на спине:

- Попался?! Ого! Че с тобой? Стероиды жрёшь?

- Э, Даньчик, кубики на животе есть? А если найду?

Со смехом и привычными подколками они осыпали Даню новостями, своими достижениями. Первый так и не поступил на физтех, потому устроился на работу барменом. Второй готовился к переезду в Казань.

Наговорившись досыта, расселись на холме. По траве пробегал ветер, летали стрекозы. Отсюда открывался вид на канал и далёкие многоэтажки.

- Даньчик, ты-то как? Поступил? Ха-ха! Или ещё думаешь?

- Всё, буду здесь учиться, на курсе станковой и монументальной живописи.

Даня сам себе кивнул. Приёмная комиссия - строгая до жестокости в фантазиях - на деле оказалась компанией уставших за день преподавателей. В рисунке готического замка ему указали на ошибки перспективы. Попеняли на плохое композиционное решение с нимфой. Воин им не понравился пропорциями. А портрет Радмира и вовсе никто комментировать не стал. Зато, когда вывесили списки, Даня обнаружил: его приняли на бюджет.

- Художником что ли? Главное, не дизайнером.

- А то мы боялись. Вдруг.

Данил обвёл приятелей взглядом:

- Я хороший. Мне сказал это человек, которого я уважаю. Ясно?

Насмешки смолкли. Стало слышно машины на далёкой трассе.

- Ну... Конечно хороший. Это, мы же прикалываемся.

- Ты не подумай, да? Я так, чисто.

- Норм. Не парьтесь, - Данил отвернулся к воде.

Друзья чиркали спичками, подкуривали. Переглядывались. От Дани - обычно мягкого, покладистого - никто не ждал отпора.

Только после некоторого молчания они справились с замешательством.

- То, что на художника пошёл - круто.

- Да, красавчик, Даня. Это твоё.

- О, надо, чтоб меня нарисовал! Лет через десять-двадцать Даньчик прославится, а я его картину на аукционе за пару лямов продам.

- Ха! Кому нужна твоя рожа за такие деньги?

Они продолжили гомонить, но Даня больше не слушал. Серьёзный, из-под соломенной чёлки наблюдал внимательно, как бежит вода в канале.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>