Горячая гей библиотека

Аномалия (глава 3)

Часть 3 (последняя)

Поздно ночью Крис решился и сам вызвал куратора. Голос Боумана не предвещал ничего хорошего.

- Агент, надеюсь, вы объяснитесь, почему так долго не выходили на связь? У вас есть результат? Вы раскрыли преступление? Вы готовы назвать сбойный геном и вернуться домой? - чеканил он слова, словно щёлкал хлыстом.

- Нет, сэр. Я прошу отсрочки. Мне не хватает фактов, прежде всего исторических. А те, что я получаю от Старейшин, не проливают свет на дело. Только запутывают. Вы можете посодействовать и запросить конкретные случаи, которые помогут в расследовании?

- Агент! - грохнул куратор. - Не вам диктовать условия Старейшинам. И не мне. Вы получаете ровно столько исторических справок и именно те, какие они считают возможным открыть. И помните, что терпение Старейшин не безгранично. Уверен, что у вас осталось лишь несколько дней. Потом вас ждет отзыв. И дело передадут другому агенту. Вам всё ясно?

- Предельно.

- Вот и хорошо, - голос куратора смягчился. - Крис, я волнуюсь за твоё будущее. И всё ещё верю в тебя. Прошу, не забывай присылать отчёты.

Последние слова Боуман проговорил почти по-отечески, чем ещё больше озадачил Криса и окончательно согнал с него сон.

Историческая симуляция 1201911-1 к делу № А89123 AGT 78-98115-11-217820:23GTM (адресат - агент 8765, секретность наивысшая)

Матвей проявил невероятную прыть и сумел достаточно дёшево снять жильё рядом с госпиталем, в котором лежал его Костик. У сестёр и врачей не возникало никаких вопросов, почему такой сурового вида мужчина ежедневно как по расписанию появляется в отделении и справляется о состоянии обмороженного полярника. Как только стало возможно, врачи выписали Матвею постоянный пропуск, и теперь мужчина чувствовал себя здесь практически своим. Знал всех из персонала по именам и отчествам. С некоторыми даже сдружился. Угощал разносолами, которые сумками тащил к Костику, несмотря на запреты врачей. А когда окружающие узнали, что те самые яства - дело его талантливых рук, то популярность Матвея у местных стала запредельной.

Его не волновало, как воспримут такую заботу о другом мужчине окружающие. Не пугало, что их взаимоотношения с Костиком могут быть раскрыты и порицаемы. Ему было важно, чтобы любимый не чувствовал себя брошенным, чтобы на каждом из многочисленных этапов реабилитации рядом с ним был родной и заботливый человек.

А у Костика день на день не приходился. То после многообещающих прогнозов доктора он буквально парил от радости, то сидел на кровати мрачнее тучи, когда готовился идти на трансплантационные процедуры. Более всего его угнетало то, что он лежал в стерильном изоляторе. Даже медперсонал заходил сюда после долгой дезинфекции под ультрафиолетовыми лампами - боялись занести заразу, которая могла смертельно атаковать больного. На вопросы, почему вирусы-вампирусы не сделали своё чёрное дело на станции, когда Михалыч мотал раз за разом его обмороженные руки и лицо, отвечали кратко: тебе тогда просто повезло, а мы, мол, так рисковать не можем.

С Матвеем виделись каждый день. Общались через стекло. На общие темы говорили без проблем, а для интимных бесед переходили на шёпот. При этом половина слов оставалась не понятой. Так что вскоре Матвей и Костя выработали свой тайный язык жестов, который помогал выразить самые сокровенные и важные чувства. Однажды Костя зашёлся долгим смехом. А когда Матвей поинтересовался, что же так развеселило друга, пояснил: представил, говорит, такую картину - два здоровенных мужика, разделённых стеклом, беседуют себе преспокойненько, а потом вдруг переходят на шёпот и мартышечьи ужимки!

Такие минуты, когда Костик радовался и забывал о своей беде, Матвею были особо дороги. Лечащий врач в приватном разговоре признался, что даже достижения современной пластической хирургии не смогут полностью восстановить прежний облик его друга. Теперь, по его мнению, в дело должны вступить иные врачи - те, что восстанавливают психику. Когда первый тончайший слой кожи, наконец, прижился, Костя стал ненадолго покидать изолятор. Он выходил на сеансы к психологу, неторопливо шёл с Матвеем по госпитальным коридорам. Пытался надышаться свежим весенним воздухом, который разбавлял специфический больничный запах из опасливо приоткрытой другом форточки.

Через неделю психологических сеансов Костя попросил Матвея посещать больницу пореже. Сказал, что особой надобности в каждодневной опеке нет, что он уже приходит в себя. А ещё добавил, что после психотренингов ему нужно уединение и что это непременное условие реабилитации. Матвей повиновался, хотя и не мог взять в толк, почему друг стал сторониться его. Утешал себя, что перемены в поведении любимого могут быть объяснимы. И всё же тревога тяжёлым камнем лежала на душе, рождала невиданную ранее ревность, лишала сна.

Однажды Матвея к Костику не пустили. Сказали, что пропуск аннулирован по просьбе самого пациента. Об этом сообщил незнакомый молодой мужчина, который вышел к визитёру.

- Меня зовут Виктор Сергеевич, - протянул он руку Матвею. - Сожалею, что так произошло. Но таково решение Константина.

- Я не понимаю. Вы кто?

- Я лечащий врач вашего друга. Его психолог.

- Значит, вы знаете, что произошло. Расскажите, почему Костик не хочет меня видеть.

- Конечно, обязательно, но не здесь. Боюсь, что разговор предстоит длительный. Предлагаю встретиться сегодня вечером, посидеть в кафе, к примеру. Или у вас дома. Как вам удобно.

- В кафе. Во сколько?

- Я заканчиваю дежурство в восемь вечера. Вот моя визитка. Созвонимся и назначим встречу. Прошу простить меня, но у меня ещё дела, - сказал он озадаченному Матвею и вернулся в госпиталь.

Матвей выбрал тихое кафе неподалёку от дома. Знал, что в нём бывает мало посетителей. И вечерами не так шумно. Играет тихая музыка. А этого достаточно, чтобы их разговору с психологом никто и ничто не помешало.

Виктор Петрович не опоздал. Пришёл в назначенное время. Оценил место встречи, бросил дежурный комплимент и сделал заказ для обоих - по бокалу лёгкого вина и фруктовому салату.

Правда, Матвею, измучившему себя страшными догадками, сейчас не помешало бы что покрепче. Но по опыту он знал, что водка только разогреет в нём ярость и толкнёт его на опрометчивые поступки. Помнил о своём вспыльчивом характере. А сейчас его внутреннее чутьё подсказывало, что психолог может быть ему полезен. Он не только прольёт свет на происходящее, но, возможно, и поможет восстановить отношения с Костиком.

- Матвей, я ведь могу к вам так обращаться? - начал психолог. - А ко мне можно запросто по имени.

- Да, Виктор. Можете. Скажите, что происходит? Вы же всё знаете про нас с Костей?

- Знаю. И понимаю, что случилось.

- Ну?

- Видите ли, Матвей. У Константина очень сложный период. Посттравматический шок оказался намного сильнее, чем ожидалось. Обычно мужчины отходчивы. Но в случае вашего друга простой терапии оказалось недостаточно. Он слишком тонко организован, более чувствителен, чем остальные мои пациенты. Так что этот его поступок продиктован страхом. Он боится, что вы не примете его новую внешность. Ведь, несмотря на все наши старания, нам не удалось полностью восстановить её.

- Что за ерунда?! Неужели он думает, что для меня важно, как он выглядит? Я люблю его не за лицо. Это же ясно, как божий день! - начал злиться Матвей.

- Это ясно вам. Ясно мне. Но не ему...

- Похоже, вы лучше знаете его, чем я.

- Это моя работа. А ваша задача - быть терпеливым. И делать всё, что он захочет. Да, это тяжело. Даже невыносимо трудно... Но ради любви люди и не на это способны. Не правда ли?

Матвей молчал. Осознавал, что в словах психолога был резон. Но сердце кричало другое, предупреждало о подвохе. А может, он сейчас не способен мыслить здраво из-за выпитого?

И тут Виктор положил свою руку поверх руки Матвея. Чуть сжал, чтобы следующие слова прозвучали убедительнее.

- Ещё одно... Это противоречит моим правилам. Но я всё же скажу ради вас и моего пациента. Константин неоднократно признавался, что ему было бы легче, если бы вы вернулись в экспедицию...

- Нет!.. Это неправда! Он не мог такого сказать.

- Я знал, что вы так отреагируете. Но это правда. Мне тяжело это говорить. По рассказам Константина я понял, что вы очень дороги ему. А ещё вы порядочны. Мне так кажется, - доктор ещё раз сжал руку Матвея.

- Я хочу услышать это от него лично. Он согласится поговорить со мной хотя бы по телефону?

- Это лишнее. Думаю, Костя не готов сказать это ни по телефону, ни тем более в глаза.

Матвей замолчал. Заказал ещё вина. Долго вертел его в руках, рассматривал, как кровавые отблески света танцуют на хрустальных гранях, словно они могли подсказать правильное решение... Наконец, залпом осушив бокал, хрипло проговорил:

- Хорошо... Он знает об этой нашей встрече?

- Пока нет, но я сообщу. Обещаю.

- Тогда у меня будет просьба. Передайте, что я очень люблю его. Очень. И буду ждать столько, сколько нужно.

Матвей резко встал, бросил на стол несколько купюр и, не прощаясь, вышел. Он спешил уйти, чтобы психолог не видел, как слёзы выступили на глазах, как рот скривила обида и как заплясали от злости желваки...

Через неделю, когда все формальности были утрясены, Матвей отбыл на станцию.

А через два месяца он получил электронное письмо от Костика.

"Матвей, мне трудно писать, но Витя сказал, что лучше это сделать, а не держать в себе.

Сначала я не понимал, почему ты перестал навещать меня... Появилась обида. Затем ярость... Неужели это из-за того, каким я стал после операций? Но ведь ты даже не видел меня после них! А потом я понял: ты не выдержал испытание... У тебя даже не хватило смелости, чтобы сказать о разрыве мне лично. Ты сделал это через Виктора... Он оказался гораздо смелее тебя. Мне стоило больших трудов выбить из него подробности вашего разговора в кафе. Но кто я, чтобы судить тебя... Пусть у тебя всё сложится с кем-нибудь ещё. А мы больше не увидимся. И если вдруг случайно пересечёмся, ты вряд ли узнаешь меня... Я теперь другой. И не только внешне... Прощай..."

Матвея обнаружили замёрзшим насмерть на следующий день. У спутниковой антенны. В официальном рапорте было указано, что он был сильно пьян, потому и замёрз. И только проводивший вскрытие Михалыч знал правду. Матвей был абсолютно трезв, когда вышел к тому месту, где он, как оказалось, навсегда потерял своего Костика...

После долгих раздумий Михалыч решил позвонить Косте и рассказать о трагедии. Разговор завёл издалека. Поинтересовался самочувствием, планами на будущее. Наконец, тяжело вздохнув, начал.

- Костя, это не моё, конечно, дело, но ты же знаешь - я отношусь к тебе, как к сыну. Поэтому решил рассказать о Матвее. После возвращения с большой земли он стал сам не свой. Угрюмый, молчаливый, раздражительный и даже, как мне кажется, потерянный какой-то... И закладывать начал. Не сильно, правда. Но меня-то не проведёшь. И запашок я чувствовал, и смену настроения. Не хочу вмешиваться в ваши дела, но мне кажется, что это произошло из-за тебя... вернее, из-за того, что с вами произошло...

- Михалыч... Это действительно касается только нас двоих. Разберёмся... - тон Константина был холодным.

- Костя... - наконец решился Михалыч. - Нет больше Матвея.

На другом конце телефонной связи повисла тишина...

- Костя! Алло! Ты слышишь меня? Нет больше Матвея. Погиб он. Замёрз. Совсем как ты... Только спасти его мы не смогли... Думаю, он сам так решил... Ты не верь тому, что тебе будут говорить о нём. Мол, пьян был в стельку... Сам, мол, виноват... Не так это. Он вышел к антенне налегке и... ну, ты сам понимаешь...

- Понимаю, - после какого-то всхлипа сумел выдавить из себя Костя. - Понимаю. Но это не сам он так решил. Не сам...

Связь оборвалась. Больше Михалыч Косте не звонил.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Фантастика и мистика, Молодые парни, Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>