Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 19 и Эпилог)

Часть 7

"Татарин" встал, попрощался и, пожелав "Мюллеру" счастливого пути, выйдя из здания администрации, двинулся по пустынным аллеям к себе в отряд. Вечерний воздух был тёплый и липкий. Как в теплице. "Татарин" даже расстегнул несколько верхних пуговиц фуфайки и, похрустывая скрипящим под ногами влажным отсевом, шёл, думая о происходящем. Он понимал, что грядёт что-то очень важное для него, но до конца ещё не осознавал масштабов надвигающегося. Он даже представить себе не мог не только то, что завтра будет решаться его судьба как смотрящего, но и то, что этот день станет для многих переломным моментом в их жизни. "Татарин" шёл и пытался понять, когда и что именно пошло не так. Где он сумел допустить ошибку и выпустить ситуацию из-под контроля. Когда у блатных в голове могла зародиться мысль о том, что с ним, с "Татарином", можно легко справиться и что это не приведёт к каким-либо серьёзным последствиям. Он шёл и не находил ответов на свои вопросы. Так, в этих невесёлых раздумьях, он и зашёл к себе в отряд...

Наступила суббота. Прозвучал крик дневального подниматься, строиться, и пацаны нехотя стали вылезать из-под одеял. Лёшка тоже поднялся и, сев на кровати, опустил голову на руки.

Спал он плохо. Всю ночь крутился. Несвязными, короткими обрывками снилась всякая ересь. Родной город и старый мост через реку, которую уже сковало льдом. Вокруг всё было какое-то серое, невнятное, угрюмое. Лёшка видел, как кто-то прыгнул с моста и, проломив лёд, пошёл под воду. Он стал бегать по мосту, пытаясь звать на помощь, не понимая, как помочь тонущему, но на мосту никого не было, и Лёшка так и остался стоять один, в полной растерянности, не зная, как поступить дальше. Затем, уже в который раз, Лёшке приснилась мама. Он даже крупно сумел рассмотреть во сне её лицо. Оно было почему-то уставшим и, как ему показалось, печальным. Лёшка хотел сказать ей что-то обнадёживающее, приободрить, что у него всё не так уж плохо и переживать за него особенно нечего, но слова застыли в его горле немым комом. Он мучился, пытался прокашляться, но так ничего и не получилось. А затем картинка и вовсе рассыпалась. В ту же секунду Лёшка проснулся. Почувствовав неимоверную, щемящую тоску в груди, он ещё долго крутился в кровати, так и не сумев больше заснуть.

Само же утро было хмурое и неприветливое. Понимая, что надо вставать, Лёшка тряхнул тяжёлой головой, поднялся, застелил свою кровать и, обувшись, пошёл строиться вместе с остальными пацанами на улицу.

Весь последующий остаток дня оказался на редкость растянутым и каким-то сумбурным. У Лёшки буквально всё валилось из рук, начиная с самого утра, и это продолжалось в течение дня. Это раздражало и выводило из равновесия.

После завтрака, когда пацаны принялись наводить еженедельный усиленный порядок в расположении, сдвинув койки и тщательно вымывая пол, Лёшка, поскольку был освобождён от этих работ "Татарином", чтобы никому не мозолить глаза, ушёл на улицу. Он долго слонялся по территории без дела и в итоге забрёл за общагу, рассматривая издалека старый, заброшенный корпус, вспоминая, сколько у него с этим местом связано. Ему даже не верилось, что прошло столько времени с того самого момента, когда он, оказавшись за этим забором, познакомился с "Цваном", "Мамоном", Витькой, "Гвоздём" и другими пацанами. Многих из них уже давно не было рядом, а воспоминания никак не оставляли Лёшку. Правда, с каждым новым проведённым за забором днём они всё больше и больше казались ему какими-то нереальными, принесёнными из прошлой, канувшей в небытие жизни, но думать об этом всё равно было тепло и приятно. Лёшка вздохнул и, чтобы окончательно не вогнать себя в депрессию, посмотрел на старую общагу ещё раз, после чего побрёл по территории дальше.

После обеда всех погнали в баню, где Лёшка с удовольствием помылся. Пацаны дурачились. Брызгались водой, шутили друг над другом, но он сторонился всех, поэтому, тщательно намылившись и окатив себя несколько раз из таза тёплой водой, вышел в предбанник и стал вытираться полотенцем. То ли от тёплой воды, то ли от приятного и лёгкого чувства чистоты настроение несколько улучшилось, и Лёшка, одевшись в чистое бельё и отдав своё старое банщику, вышел на крыльцо и, улыбнувшись, закурил.

После бани всех повели на ужин, а уже после ужина Лёшку в коридоре нагнал Артём и велел больше никуда не отходить от него.

- Тетрадь с тобой? - спросил тот, когда отряды двинулись от столовой.

- Да, я перед ужином её взял, - похлопал Лёшка себя по животу, где за поясом брюк находилась тетрадка по общаку.

- Ок. Сейчас будет "стрелка".

- Я "Татарина" что-то не вижу, - кивнул Лёшка головой на отряд.

- Он в общаге остался, - объяснил Артём, - не захотел на ужин идти, сказал, что лень.

- Ааа, - протянул Лёшка и смолк.

Но, разумеется, не лень заставила "Татарина" остаться в отряде. Чем ближе подходило время назначенной "стрелки", тем сильнее он волновался и нервничал. "Егорёша" с пацанами уже сидели в каптёрке, а "Татарин" с тремя своими кентами, которых он знал ещё по воле и сейчас пригласил в качестве поддержки, расположился на кроватях, в углу, и они живо что-то в полголоса обсуждали.

Когда пацаны стали заходить в отряд, "Татарин" велел никому в спальном посещении не появляться, а идти прямо в комнату отдыха, откуда не высовывать и носа до последующих распоряжений. Пацаны пожимали плечами, но, разумеется, ничего не уточняли и молча шли туда, куда было велено. Обычно по субботам, в это самое время, их, как правило, собирали в клубе, показывая какую-нибудь старую заезженную киноленту, но сегодня было сделано исключение. Часть начальства разъехалась, другие отправились на празднование юбилея коллеги, так что распорядок поменяли и время после ужина выделили пацанам в личное распоряжение. Пощёлкав немногочисленные каналы телевизора, пацаны наткнулись на старую итальянскую комедию с Челентано, в которой тот в очередной раз воспитывал снобливую городскую "тп", и с удовольствием принялись обсуждать уже знакомые до боли моменты.

Когда суетливое движение стихло и последний из пацанов скрылся за дверями комнаты отдыха, двери в отряд снова распахнулись, и в них вошли "Турист", "Сиплый", "Михей", "Ерёма", "Фёдор", Лёшка и ещё несколько пацанов из свиты блатных. Увидев такое количество вошедших авторитетных пацанов, стоявший неподалёку на тумбочке дневальный весь сжался и на какое-то время затаил дыхание, стараясь не шевелиться. Не обращая на того никакого внимания, блатные, даже не осматриваясь, уверенно пошли по направлению к спальному помещению, где, подойдя к кровати "Татарина", остановились. Тот поднялся, но руки никому не протянул, а просто, указав на кровати, которые стояли рядом и на которых сидели его кенты, пригласил присаживаться.

- Давай, братва, садись.

- Постоим, - сухо отрезал "Турист", и "Татаринские" пацаны, переглянувшись между собой, поднялись.

В это самое время сидевший в каптёрке "Егорёша", как ему и было велено, аккуратно провернув защёлку замка, прислушался к тому, что происходит в коридоре, и, кивнув пацанам, стараясь ступать как можно тише, вышел в коридор, где, взяв у дневального табурет, протиснул его сквозь дверные ручки на дверях, ведущих к ним в расположение. После этого он махнул рукой и пошёл в спальное помещение, встав неподалёку от "Татарина", за спинами блатных. Увидев обступившую их толпу "Татаринских" "быков", "Михей" посмотрел на "Татарина" и раздражённо спросил:

- Чё за дела, "Татарин"?

- В смысле? - усмехнулся тот.

- Мы к тебе пришли, потому что ты сам нас об этом просил, а ты цирк устраиваешь.

- Ну пришли и норм, чем вам пацаны-то мешают? Пусть себе стоят. Они же в разговор не лезут, никого не трогают, на ушное не падают.

Несмотря на то, что "Татарин" изо всех сил старался казаться спокойным, голос у него дрожал и с головой выдавал всю его нервозность. Остальные пацаны тоже чувствовали себя неспокойно. Стоявший неподалёку "Егорёша" то и дело хрустел пальцами рук, переминаясь с ноги на ногу, Артём бегал глазами, стараясь не смотреть в сторону "Татарина" вообще. "Турист", чувствуя, как у него бешено колотится сердце, готов был кинуться в драку в ту же секунду, лишь бы всё это закончилось как можно быстрее. Лёшка вообще находился на грани панической атаки. Одному "Сиплому", как это могло показаться со стороны, было всё "по барабану". С лёгкой улыбкой на лице он стоял и молча, с интересом осматривал собравшихся.

страницы [1] . . . [5] [6] [7] [8] [9] [10]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>