Горячая гей библиотека

Лёшкины университеты (глава 19 и Эпилог)

Часть 10 (последняя)

Эпилог

Сознание возвращалось долго и мучительно. Первое время Лёшке казалось, что он смотрит на себя со стороны, вообще не понимая, что происходит. В памяти обрывками застряли сменяющие одна другую картинки, в которых люди в белом суетились над ним, при этом до него отчётливо доносились их приглушённые, трудно разбираемые голоса и тихо играющая музыка. Голова была тяжёлой, ватной и непослушной, а любая попытка двигаться отдавалась странным внутренним эхом, бросавшим тело в жуткий озноб.

Слегка приоткрыв глаза, Лёшка тут же закрыл их от резанувшего белого яркого света. Первое, что он решил сделать, это позвать кого-нибудь на помощь, и, открыв рот, он попытался что-то сказать, но вместо этого изо рта вылетел только слабый, едва различимый стон.

- Ну что, пришёл в себя, герой? - донёсся издалека чей-то мягкий женский голос.

Снова приоткрыв глаза, он медленно повернул голову в сторону голоса и увидел расплывающийся силуэт находившейся в помещении женщины. Где он? Сколько времени он уже тут находится? Лёшка попробовал пошевелить пальцами рук и, почувствовав отклик, медленно подвигал ногами. От этого бок с правой стороны обожгло неимоверной болью. Лёшка поморщился и застонал ещё громче.

- Аккуратнее! Швы разойдутся, - сказал всё тот же голос. - Лежи спокойно, не двигайся. Тебя вон с того света почти достали. Крови много потерял. Тебе отдыхать надо, восстанавливаться. Благодари ангела своего за то, что к хирургу такому хорошему попал. Золотые руки. Что ж вы делаете с собой? Совсем родителей не жалеете.

Стараясь больше не двигаться, чтобы не причинять себе лишней боли, Лёшка снова закрыл глаза и заснул.

Проснулся он через несколько часов. Боль утихла, и Лёшка даже сумел слегка повернуть голову на подушке. Осмотревшись, он увидел, что находится в небольшой комнате, подключённый к какому-то аппарату. Из его тела торчало несколько мелких трубочек, по которым в стеклянную, стоявшую рядом с кроватью посуду стекала мутная розоватая жидкость. Дальше Лёшка перевёл взгляд на находившееся неподалёку окно и обомлел. За окном была всё та же ослепительная стерильность, что и в его палате. Видневшаяся за стеклом большая, высокая пушистая ель была вся усыпана воздушным белым снегом, который вовсю искрился на солнце. Влетавшие в середину еловых веток сойки, у которых, судя по всему, там находилось гнездо, садились на широкие голубоватые ветви, от чего снег слетал, рассыпаясь мелкой серебристой пылью. "Сколько я тут нахожусь? - снова подумал Лёшка. - Интересно, они матери сообщили?"

Через какое-то время двери в палату открылись, и в неё снова вошла всё та же женщина в белом халате. В этот раз Лёшка сумел уже более отчётливо рассмотреть её. Это была средних лет санитарка с широким добрым, располагающим к себе лицом и какими-то неимоверно глубокими по своему цвету глазами. Подойдя ближе, она посмотрела на него, улыбнулась и, пощупав Лёшке лоб, сказала:

- Ну вот видишь, всё уже хорошо. Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, - спёртым голосом выдавил из себя Лёшка, - только пить хочу.

- Сейчас, - сказала она и, взяв кружку со специальным носиком, поднесла её к Лёшкиным губам.

Он сделал несколько небольших глотков тёплой, противной воды и снова опустил голову на подушку. Женщина поправила ему одеяло и сказала:

- Там к тебе, герой, хотят прийти. Ты как? Сможешь разговаривать или нет?

Лёшка утвердительно кивнул, давая понять, что разговаривать готов, после чего женщина ушла, и он снова заснул.

Проснулся Лёшка уже вечером, когда было совершенно темно. В палате, где он находился, горел слабый ночной свет. За тёмным окном нечего не было видно, кроме отражения в нём Лёшкиной больничной койки да изредка пробивающихся из темноты неба бледных, мерцающих звёзд. Снова скрипнула дверь, вошла медсестра, посмотрела на подключенный к Лёшке прибор, в который раз потрогала его лоб и спросила:

- Там тебя ждут. Можно, чтобы зашли?

- Да, - тихо сказал Лёшка.

Медсестра подошла к двери и, приоткрыв её, кому-то сказала:

- Можете зайти, только недолго. Под мою ответственность!

- Спасибо, - поблагодарил мужской голос. - Я с Иваном Савельевичем говорил, он разрешил, но сказал, чтобы я не волновал молодого человека. Да я и не собираюсь. Минутное дело.

Двери распахнулись ещё шире, и в палату зашёл "Мюллер" в наброшенном на плечи белом халате. Вместе с ним в палату влетел запах морозного зимнего вечера. Подойдя к Лёшкиной койке, он с сочувствием во взгляде посмотрел на лежавшего Лёшку и, стараясь быть максимально деловым, заговорил:

- Привет, Коротков! Как ты себя чувствуешь? Задал ты нам, конечно, нервов. Поседели, вон, из-за тебя все, - "Мюллер" даже устало улыбнулся. - Говорить-то можешь?

Лёшка слегка кивнул головой.

"Мюллер" всё так же деловито раскрыл находившуюся у него под мышкой кожаную папку и извлёк из неё бумаги.

- Знаешь, что это? - спросил он Лёшку.

Тот отрицательно покачал головой.

- Это бумаги на твоё УДО, - сказал "Мюллер" и, выждав паузу, добавил: - Сейчас везу их на утверждение.

Затем он ещё какое-то время помолчал и устало произнёс:

- То, что произошло, - это, конечно, из ряда вон выходящее, но теперь говорить об этом смысла нет, нужно бороться с последствиями. Помнишь, Коротков, наш разговор, когда я тебе говорил, что ты "пассажир" у нас случайный и тебе не по пути с большинством контингента?

Лёшка слабо кивнул.

- Ну так вот. Я тебе тогда сказал, что ты сможешь выйти по УДО, и сейчас у тебя есть реально такая возможность. Короче, Коротков, я не буду тебя водить за нос, а просто хочу предложить сделку: ты подписываешь мне сейчас документы, что во всём происшедшем никого не винишь и претензий у тебя к администрации нет, а я делаю всё, чтобы ты из этой больницы отправился домой. Поверь мне, я это сделаю. Обещаю тебе. Можешь в этом даже не сомневаться, тем более что всем сейчас не до тебя.

"Мюллер" замолк и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. Он заметно нервничал, и это не ускользнуло от взгляда Лёшки. Постояв так некоторое время, он снова вернулся к Лёшкиной кровати и спросил:

- Ну что, Коротков, поможем друг другу в последний раз?

Лёшка посмотрел на "Мюллера" и тихо выдавил из себя:

- Да.

- Вот и отлично, - оживился тот. - С матерью твоей я говорил, она уже приехала и скоро сюда придёт. Так что всё будет хорошо, не сомневайся. Можешь считать себя уже свободным человеком.

Он снова раскрыл папку и, пряча в неё вытащенные листки обратно, извлёк несколько новых бумаг, зачитав их содержание, протянул эти бумаги Лёшке уже вместе с ручкой. Лёшка напряг глаза и попытался всмотреться в напечатанное. Сквозь расплывающиеся буквы он сумел всё-таки уловить смысл текста - о том, что не имеет претензий к администрации, а происшедшее считает делом рук воспитанников, фамилии которых Лёшке были незнакомы. Слабыми пальцами, с трудом сжимая в руке ручку, он расписался в том месте, где указал "Мюллер", заботливо подложивший под бумагу упругую папку, и вернул тому ручку обратно.

- Спасибо, - ещё раз поблагодарил тот, пряча бумаги в папку и даже не застёгивая её. - Поправляйся быстрее, тебя ждёт новая жизнь. Прощай, Коротков, надеюсь, больше мы уже никогда не увидимся.

"Мюллер" широко улыбнулся, а затем аккуратно похлопал Лёшку по плечу и, развернувшись, вышел из палаты. Лёшка отвернул голову к окну и снова закрыл глаза.

"Свобода! Свобода! Свобода!" - пульсировало у него в голове. С этой мыслью, испытывая странное внутреннее возбуждение, которое в одну секунду придало ему сил больше, нежели все таблетки и капельницы, вместе взятые, он вздохнул и снова задремал. Всё время, пока Лёшка спал, едва уловимая улыбка не сходила с его измученного страданиями и болью лица...

В это же самое время невдалеке от больницы в дерево врезалась машина. Забыв в суете сменить резину на зимнюю, "Мюллер" выехал из больничного двора в сторону департамента и, едва сумев разогнаться, внезапно почувствовал себя плохо. Сердце сдавило, перед глазами поплыли жёлтые круги. Резко ударив по тормозам, он вывернул руль в сторону, отчего машину развернуло на месте и выкинуло на встречную полосу. Там в неё врезался ехавший навстречу автобус, выбрасывая автомобиль "Мюллера" на обочину, прямо в стоявшее у дороги дерево. От удара дверца машины распахнулась, и из вывалившейся на дорогу раскрытой папки слабый ветер стал подхватывать высыпающиеся бумаги, разнося их тут же по улице. Послышался женский крик. Люди, проходившие мимо по тротуару, стали сбегаться к месту аварии...

страницы [1] . . . [8] [9] [10]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Тюрьма, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>