Горячая гей библиотека

Ник, или Восемьсот тридцатый день сурка (глава 5, последняя)

Часть 5 (последняя)

- Мне кажется, журналы сразу за школьными учебниками, - сказал Никита.

Он тоже охрип.

Я глянул вниз. Теперь голова Ника была повернута чуть под другим углом, теперь он мог смотреть на мой дёргающийся член в упор. Если, конечно, вообще смотрел в ту сторону.

И, как нарочно, я тут же увидел, как ладонь Никиты снова задвигалась по ноге. И вторая рука переместилась с поясницы на моё другое бедро.

Я шумно сглотнул. Не могу я больше! Не могу!

- Ну, нашёл?

Я глянул невидящими глазами в левый угол антресолей, как Ник и просил, и вдруг понял, что действительно вижу подшивку. Я вытащил её, перехватив несколько книг, которые едва не повалились на пол, поставил их на место и закрыл дверцу.

- Всё, есть! - крикнул я. - Спускай меня!

Никита поднял голову. Его лицо всё ещё было пунцовым.

- Опусти сначала одну ногу, - сказал он. - Я не могу убрать колено, иначе стул перевернётся, так что осторожнее!

Руки Никиты крепче сжали мои бёдра.

Я, чувствуя, что в любой момент могу свалиться, опустил одну стопу на сидение, рядом с коленом Ника. Потом стал опускать вторую, но Никитос не перехватил меня за поясницу, его ладони на бёдрах только помешали, и я потерял равновесие. Журналы улетели в одну сторону, я, вскрикнув, повалился в другую, прямо на Никиту, и мы разом грохнулись на пол.

Всё произошло настолько неожиданно, настолько быстро, что Ник не успел среагировать. Я, падая, повалился всей своей тяжестью ему на живот и с размаху придавил его больную ногу. Ник дёрнулся, переваливаясь на бок. Я неловко развернулся и оказался на спине, с громким звуком ударившись затылком об пол.

Стул грохнулся в другую сторону.

Мы замерли - я на спине, Никита рядом, на боку, неловко подвернув под себя травмированную ногу. Сверху на нас сыпалась пыль.

- Как ты? - спросил я, морщась от боли в затылке.

Теперь я разобрал, что упал на руку Никитоса, она была у меня под спиной. Вторая его рука пересекала мой живот наискосок и, ухватившись во время падения за мой локоть с противоположной стороны, до сих пор его сжимала. Тело Ника лежало на боку, наклонившись в мою сторону, придавливая меня своей тяжестью.

Едва я всё это осознал, как сразу всем телом ощутил бешеный стук Никитиного сердца.

Ник повернул голову и посмотрел мне в глаза. Мы должны были заворочаться, поднимаясь. Мы должны были встать на ноги. Мы должны были начать отряхивать с себя пыль. Вместо этого мы замерли, не шевелясь. Лицо Никиты нависало надо мной, было рядом, совсем рядом, в каких-то сантиметрах от моего. Его взгляд со столь близкого расстояния казался мягким, хрупким, уязвимым. Глубокие глаза были влажными и беззащитными. Они находились настолько близко, что загораживали собой всё остальное, весь мир. Они и были миром, всем миром, без остатка...

Я почувствовал, как что-то у меня внутри сжимается от невыразимой... нежности?

Ник наклонил голову чуть ниже и снова застыл. Он смотрел на меня, а я растворялся в двух его карих озерах, таких чистых, глубоких, бездонных...

Время остановилось. Звуки замерли. Мы не дышали. Во всей вселенной существовали лишь глаза Никиты...

Он приблизился ко мне ещё на миллиметр...

И в следующее мгновение к моим губам прикоснулись его губы. Они были жёсткими, шершавыми, тугими, но сразу же потеплели, стали мягче и податливее.

Этот лёгкий, едва ощутимый поцелуй длился и длился, наполняя меня светом и радостью. Я чувствовал только губы Никиты, и только эти губы и были важны...

Сколько это продолжалось? Секунду? Час? Вечность?

Ник прервал поцелуй, но его глаза остались рядом. Они продолжали смотреть на меня, вглубь меня, туда, где уже нет ни глаз, ни сердца, ни человеческого тела, а есть лишь комочек чего-то, что трепещет под этим взглядом...

Я вдруг осознал, что не дышу, и вдохнул. Вдохнул и Никита.

И снова коснулся губами моих губ...

В этот момент в замке входной двери заскрежетал ключ. Мы вздрогнули, будто очнувшись. На лице Никиты появился испуг. В панике он лихорадочно завозился, пытаясь подняться на ноги, но у него ничего не получалось, что-то ему мешало, и он в ужасе дёргался. Я выскользнул из-под него, вскочил и помог встать. Потом схватил подшивку журналов, благо она не разорвалась. Ник поспешно захромал к окну, развернулся, прислонился к подоконнику.

- Никита, ты дома? - раздался в коридоре женский голос.

- Да! - Ник осип, и ему пришлось прокашляться. - Да! У нас гости!

В комнату заглянула Никитина мама...

6. Суббота, пятое сентября

Я заснул совершенно счастливый, с улыбкой на лице. Наверное, это был мой самый глубокий и умиротворённый сон за все дни в петле времени. Тот единственный сон, когда меня ничего не тревожило и не беспокоило...

Потом вдруг проснулся. Разом, сразу. Открыл глаза, не чувствуя и следа сонливости.

Несколько мгновений таращился в темноту, не понимая, что произошло. Потом сел в кровати и взглянул на мобильник. Было 4:48. Через несколько секунд этот мир, мир, в котором Никита меня поцеловал, исчезнет, и нужно будет начинать всё сначала. Но это было не страшно. Я знал, что чудо возможно. Знал, что я могу быть счастлив даже здесь, в петле времени.

Цифры дрогнули, и зажглось 4:49.

Я удивлённо оглянулся. Меня не бросило обратно на подушку. Мобильник не оказался на столе. Я всё так же сидел и смотрел на экран. И почему загорелось 4:49, а не опять 4:48?

Странно.

Я потянулся к тумбочке и повернул к себе электронный будильник. Он показывал 4:49:12. Потом стало 4:49:13. Потом 4:49:14. Часы отсчитывали секунды дня, в котором я не мог, не имел права быть. Уже пятнадцать лишних секунд. Шестнадцать...

Я бросился к окну, изогнулся, чтобы посмотреть наискось, на стену дома через улицу. Там тоже были часы. И они тоже показывали немыслимое, нелегальное, невозможное время - 4:49:21...

Эпилог

Эпилог, который оставляет эту историю научно-фантастической. Такой эпилог, каким он и должен быть.

Артём и Никита жили долго и счастливо. Вместе. Конечно, вместе.

Артём периодически принимался рассказывать Никите про петлю времени, но его друг только смеялся, не понимания, зачем нужно было выдумывать эту странную сказку.

У них была удивительная жизнь, в которой им, уже зрелым и состоявшимся, пришлось купить две квартиры рядом, втихомолку прорубить между ними дверь и заходить к себе домой каждый через разные двери. В этой жизни Никита получил какую-то литературную премию, но на её вручение не мог позвать Артёма, и тот доставал приглашение какими-то левыми путями. В этой жизни Артём провёл много исследований и написал много статей, но так и не сделал открытия, в котором по непонятной причине был совершенно уверен. В этой жизни Артём долго убеждал Никиту открыться всему миру, но так его и не убедил.

Когда Артёму было уже семьдесят лет, он, таинственно улыбаясь и делая большие глаза, заставил Никиту бодрствовать всю ночь с 4-го сентября на 5-е. Ничего не произошло, и Артём, явно растерявшийся, сделал неуклюжую попытку представить всё как шутку, чем вызвал подскриповатый, старческий хохот Никиты.

Весь день субботы 5-го сентября они гуляли по городу, заглядывая в самые отдалённые уголки и вспоминая места, которых давно уже не существовало. И, конечно, вспоминая историю их знакомства, бурную, стремительную, всесокрушающую, когда буквально за один день они дошли от первой встречи до первого поцелуя...

Эпилог, который делает эту историю реалистичной. К чтению не рекомендован

Артём Андреевич Свиридов умер в 4:49 утра в субботу, 5-го сентября. Он пробыл в коме ровно сутки. Собственно, когда с ним случился обширный инсульт, Артём Андреевич был в лаборатории, среди множества сотрудников, ставил эксперимент, так что момент удара не только запомнили люди, но и зафиксировали видеокамеры. Это случилось в 4:48 утра в пятницу, 4-го сентября.

Свиридова, конечно, забрала скорая и отвезла в ближайшую больницу, где его сразу поместили в реанимацию. В первые несколько часов множество раз фиксировалась клиническая смерть, но потом состояние стабилизировалось, и Артём Андреевич пребывал в стабильно тяжёлом состоянии до утра субботы.

Это был одинокий старик. Врачи упорно пытались отыскать хоть какие-то следы его жены, пусть даже бывшей, если он был разведён, и отпрысков, но никого не обнаружили. Проведать больного приходили только сослуживцы, но их к Свиридову не пускали, потому что в реанимацию пускают только родственников.

Всё время пребывания Артёма Андреевича в коме электроэнцефалограф каждые полторы-две минуты фиксировал всплески мозговой активности. Эти всплески сопровождались повышением сердечного ритма и быстрыми, беспорядочными движениями глазных яблок, будто больной видел сон, хотя, конечно, это было невозможно. Эти странные приступы проходили сами. Всего за сутки их случилось 830. Последний дал неожиданный результат - лицо больного расслабилось, а губы растянулись. Посторонний мог бы сказать, что Артём Андреевич умиротворённо улыбается, но врачи знали, что это просто спазм мускулатуры. С этой улыбкой больной и умер.

страницы [1] . . . [3] [4] [5]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Фантастика и мистика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>