Горячая гей библиотека

Настоящий полковник (глава 12, последняя)

Часть 3

Пресекаю попытку Вани ублажить таким же манером мой стоячок. Нет, дружок! У меня на сегодня другая фантазия. Хочу твою попку! Я что, зря её обхаживал да оглаживал в ванной и даже пальчиком внутри пальпировал! Давно хотел трахнуть Иванушку, сложив живым столбиком, дыркой вверх, задом наперёд... Что, любезнейший, непонятно изложил? Хорошо, поясню. Надо поднять как можно выше ноги, так чтобы тело на кровати держалось только на плечах. Затем опустить их к голове, так чтобы попка распахнула врата. И потом изловчиться самому да ввести хуй сверху вниз, а лицом умаститься к его спине, как бы задом наперёд получается. Угол вхождения при этом настолько необычен, что надо ещё о-го-го как расклячиться, зато ебёшь так, что буквально вспахиваешь простату...

Ах, как страстно при этом стонет любовничек! Это ему своеобразная месть за то, что он вытворял с моим телом прошлой ночью. Как только не изгалялся: то в комок соберёт, то в струночку вытянет, да при этом так долбил, что и приятно, и каждая мышца сегодня ноет. Уж больно необычно-сладкий кайф от такой Ивановой камасутры. А главное, ведь по грани ходил - так меня складывал и раскладывал, что удивительно, как не порвал попку на британский флаг.

У нас никогда не существовало понятия "обязательная программа", а тем более "дополнительная". Количество соитий никто не устанавливал. Мы оба оказались "ярыми борцами за качество". Потому каждый раз было по-разному. Мог быть и один раз, но зато какой! А могло быть и больше, когда кажется, что уже умер от кайфа, но каким-то чудом оказался жив, и вновь балдеешь, насаженный на толстый длинный шомпол, яко аппетитный кусок упругой плоти. А иногда до такой степени упражняемся, что больше ничто вставать уже не может, этакая временная импотенция.

Но когда в тот вечер Иван пошёл на третий заход бомбометания, то в моём умилённо-расплавленном состоянии сознания всплыло из недавно прочитанного:

"Вы только взгляните, как она хороша, просто прелесть! Лакомый кусочек, ничего не скажешь, и, судя по всему, очень довольна жизнью. У неё вид женщины, которая завела себе любовника и наставляет рога мужу".

"Не говорите глупостей! - вступился за дону Флор Мойзес Алвес, проматывающий состояние какаовый плантатор: - Если и есть в Баии честная женщина, так это дона Флор".

"А я разве возражаю? Я просто хочу сказать, что этот доктор только прикидывается святошей. Преклоняюсь перед ним - никогда не думал, что он справится с такой красоткой, - и, восхищённо глядя на дону Флор, сеу Вивалдо добавил: - Посмотрите только на её бёдра! Такое впечатление, будто кто-то их гладит. Счастливец этот доктор".

Идя под руку со счастливцем мужем, дона Флор нежно улыбается. Ах, этот гуляка летает вокруг неё и ласково касается груди и бёдер, словно лёгкий утренний ветерок!

В это светлое воскресное утро дона Флор идёт по улице, довольная обоими своими мужьями".

А потом у меня как-то сформировалась в башке мысль, что "живу в балдеже, вон ведь как Иван старается - и за себя, и за того парня". И последняя часть её явно была подана чтением романа.

А ведь действительно, не только в постели, но и во всё остальном Иван тянет как будто за двоих, аккумулировав в себе чьи-то силы. И я даже догадываюсь чьи...

Любимый после гибели Велимира как бы убедил себя в том, что каждый последующий день должен быть прожит за двоих. И что полученный результат тоже надо делить на обоих. Он как бы вобрал в себя силы, устремления, планы, желания своего друга и возлюбленного. Переплавил внутри себя, как в мощной доменной печи, создал из этого уникального сплава себя нового.

Я никогда не позволял себе впредь развивать эти фантазии, пока как-то вечером Иван сам не заявил, что ведь он действительно живёт и за себя, и за того парня. Ему так легче. Оказывается, даже в постели даёт себе установку: "Один раз трахну сам за себя, а второй за Велимира. Вовка бы ему понравился".

Я-то по своей сути однолюб. Ну, в том смысле, что если у меня есть не просто любовник, а человек, которого воистину люблю, то я безмерно предан ему телом и душой. Других хуёв даже самых раскрасивейших самцов для меня не существует. Зачем, если уже есть всё, о чём мечталось и грезилось в длинных, медленно тянувшихся ночах Одиночества.

Но вот против двух таких любовников я возражать не собирался. Хочется так дролечке - пусть. Помогает подобное жить - великолепно. Сохраняет он таким образом память об ушедшем в мир иной, и ладно. Никогда не ревновал я своего Ивана к тем чувствам, которые в нём были, есть и будут до скончания века, - к любви его к Велимиру. А вот то, что он так хранит и лелеет свою первую любовь, растрогало до слёз. Моё сердце, душу, тело с того момента переполняли разные чувства, но главное - восхищение...

Как бы там ни было, мы воистину жили в согласии все годы его учёбы в Академии. Оба старались под воздействием сиюминутного раздражения или кем-то испорченного настроения не выливать негатив на того, кто рядом. Стремились жить вопреки утверждению слов песни одного из любимейших нами бардов - Александра Дольского. Ну, там, где поётся:

"Кто-то уйдёт, кто-то вернётся,
Кто-то простит, кто-то осудит...
Меньше всего любви достаётся
Нашим самым любимым людям".

До панического ощущения страха, до трясучки в руках и ногах Соколов довёл меня только один раз. И позже думалось, что как хорошо, что всё случилось так в тот день; видимо, Бог был на нашей стороне, иначе как бы мы жили дальше, два человека, которые никогда и никому не прощают предательства...

Как-то в начале осени (я был ещё на работе) позвонил Ваня. Заплетающим языком вдрызг пьяного человека он жалобно так попросил: "Мне плохо. Приезжай срочно. Забери, пожалуйста, отсюда", - и назвал адрес.

Я помчался на такси, всё время упрашивая водителя ехать быстрее. В голове вертелись разные страшилки.

Любимый редко напивался, не хотел терять над собой контроль. И всегда перепой был у него следствием сильного стресса или чего-то шибко ужасного, катастрофического в своей основе. От того я и паниковал.

Дом - обычная хрущёвка-пятиэтажка. Как выяснилось впоследствии, в одну из квартир к приятелю по теме и пригласил Ивана его сокурсник по Академии. Я о нём уже рассказывал. Это некий Вася, который ещё после зачисления пригласил аппетитного парнишку на дачу. Куда тот и поехал. Но на Филях его высадили ревизоры, поскольку молодой офицер не успел купить билет до отхода нужной электрички из-за очереди в кассу. На этой же станции вытурили из вагона и меня. На платформе, в ожидании следующего поезда, мы тогда и познакомились.

Так вот, в связи с вышерассказанными обстоятельствами Василий, не получив желаемое - быть оттраханным хуястым знакомцем, на которого глаз давно положил, решился задуманное реализовать-таки. Для этого и пригласил его, якобы на день рождения, где, мол, соберутся только свои - офицеры, которые не прочь порезвиться с собратом-военным в приватной обстановке.

Надо же было такому случиться, что это событие совпало с днём гибели Велимира. На Ванечку трагическая дата действует так, как будто это случилось только что. Он полностью теряет привычное физическое и эмоциональное состояния. Превращается в безвольное и бесчувственное существо. При этом нет никого понимания, что пьёт, что ест, с кем находится и что с ним делают. Каждая клеточка его мозга и тела плавятся в горниле горя, разрываясь от произошедшего и безвозвратно потерянного.

Открыв входную дверь, стал подниматься по лестнице на нужный мне пятый этаж. Уже на площадке услышал тихий и жалобный голос Ивана: "Отстань. Ты же сказал, что пойдём только покурить. Сука, что творишь? Куда полез? Э, нахера лапаешь?"

Я пошёл на сдавленный шёпот. С последнего жилого этажа лестница шла вверх к выходу на чердак. Там перед дверью была площадка, совсем невидная с лестницы любопытному взору. В углу стоял пьяный Иван. Его лицо было освещено светом, падающим из узкого технического окна.

Некто, скользя руками, сползал вниз по Ваниному телу, пока не встал на колени. Дрожащие пальцы чмо стали расстёгивать ширинку брюк.

Во мне родилась звериная злоба, дурной волной ударившая в башку. Себя более не контролировал. С полного маха ноги носком ботинка врезал в зад, угодив не столько в раскляченную жопу, сколько в то, что располагается ниже, хоть и притянуто было штанишками вверх. Видимо, попал точно в цель. Тело взвыло и скукожилось на полу, матерясь и стеная от боли.

Подхватив отключившего Ивана, я по-хозяйски застегнул его штанишки. Медленно и жёстко произнёс лежащему на полу: "Запомни, пидовка! Всё, что за тканью брюк этого пацана, принадлежит только мне. Усвой! И никогда более не делай таких попыток. Убью!"

Взвалил я Ивана, как мешок, на плечо, поволок вниз. Как же хорошо, что уговорил таксиста дождаться, сунув ему десятку для гарантии. Погрузив бесчувственного любовничка на заднее сиденье и сев рядом, дал командирским голосом команду водителю: "Поехали быстрее из этого гадкого места!"

Позже, в ночи, возложив руку на его хуй, я решил типа пошалить и изнасиловать обездвиженного дружбана, но удивился его реакции. Пьяный-пьяный, а мгновенно открыл глаза. Убедился в том, что это я, и расслабился, мол, делай, что хочешь. Хотя сам о-го-го как подмахивал.

Наутро мой герой-любовник ничего не помнил - ну, или почти ничего.

А я сделал соответствующие выводы и в день трагической даты затем брал выходной, не оставляя любимого одного. Мы ездили на кладбище, а потом сидели дома и тихо грустили.

страницы [1] [2] [3] [4] [5]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>