Горячая гей библиотека

Хороший (глава 2)

Часть 3 (последняя)

Раздетый, он двинулся к парнишке на постели. Устроился совсем близко - плечом к плечу. Даня едва дышал. Не смел пошевелиться в ожидании приговора его самой-самой лучшей работе. Что теперь будет? Сдержанная похвала? Недовольство? Или снисходительно подбодрят, лишь бы не ранить? Данил приготовился к худшему. Тем более, улыбка Радмира изменилась.

В ласковом голосе звучала грусть:

- Дань... Я тут лучше, чем на самом деле.

- Неправда! - всё кипевшее внутри внезапно выплеснулось признанием. - Ты лучше, чем я могу нарисовать!

В смятении от собственных слов, Данил тотчас отвернулся, обхватил себя руками - сковал запретом. Однако было поздно.

Радмир встал. Надел носки, спортивные штаны, футболку. Пока он шуршал одеждой, Данил сидел неподвижно. Вот он - худший ответ самому себе, которого и представить было нельзя. В груди сделалось тесно.

При первой встрече Радмир показался вершиной, которой никогда не достичь. Никогда не стать таким же - вровень. Но пропасть между ними, на самом деле, была непредставимо глубже: Данино искусство оказалось неспособным эту вершину даже отразить по-настоящему.

Карандаш выпал из пальцев на покрывало. Радмир уже оделся. Сейчас он выйдет, закроет за собою дверь, и всё закончится. Закончится и сам Данил - как человек с мечтой, с опорой на любимое дело. Незачем было так долго выбирать профессию и вуз, сотни раз взвешивать, терпеть подначки от друзей, вглядываться в будущее. Какая разница?

Радмир задержался. Склонившись, обнял его.

В кольце горячих рук Даня захныкал. Стыд смешался с отчаянием, а тяга к парню сделалась непереносимой. Хоть слово, всего одно слово поддержки, и Даня сумеет собрать себя заново, жить дальше! Только бы знать, что этот особенный человек шагнул навстречу. Он с тобой. За тебя.

Радмир погладил по спине:

- Спасибо, что видишь меня таким.

Не успел Даня опомниться, как тот отпустил и бесшумно вышел.

Дверь в комнату осталась открытой.

С наступлением сумерек притихший Данил спустился со второго этажа. Он передумал тысячу мыслей, глядя на графический рисунок. Требовалось усилие, чтобы вернуться в реальность.

Ужинать Ершовы решили на свежем воздухе в беседке. Никаилика уже носили тарелки туда, тётя Катя с кухни весело гремела кастрюлями. Даня тоже занялся сервировкой, но был медлителен. То встанет на пути девчонок с ложками в руках, то примется раскладывать салфетки, а следом вновь соберёт их в стопку.

Он не запомнил ни вкуса еды, ни того, что ел на ужин. О чём говорила семья за столом? Данил погрузился в себя. Был молчалив.

Опомнился через несколько часов в прохладе сада. Побелённые стволы яблонь светились из темноты, ветер шелестел листвой. Впереди над зарослями смородины высилась душевая будка: чернела прямоугольником на полотне тёмно-синего звёздного неба. И Млечный путь, и садовая дорожка вели к ней. Как к древнему храму. Даня приблизился, осторожно потянул дверь.

Чернота. Внутри тепло, немного душно. Здесь пахнет мылом и сыростью. Он переступает порог - слышен скрип. Двигается крошечными шагами, на ощупь, с колотящимся сердцем.

Вот Данил встаёт на заветное место. С закрытыми глазами медленно поднимает руки и обнимает воздух. Замирает так. Дышит. Прислушивается: как бытие здесь отзовётся в глубинах души?

Радмир. Его имя рождается на кончике дрожащего языка. Но в последнем аккорде имени эта дрожь становится трепетом. Радмир. Не идеальный фантом - Даня видел красную ссадину, вполне человеческую. Но красивый настолько, что мечты о нем истончаются до грёз. Радмир. Радость мира? Или тот, кто миру рад? А может вновь: выбирать - не надо?

Под веками стало светлее. Даня мигом выскользнул из будки. Бесшумно прикрыл дверь с чуткостью преступника. Только потом понял: это всего лишь зажглись садовые фонарики. Вернуться он не осмелился: быть застигнутым в момент такого единения с собой - хуже смерти.

Больше прежнего охваченный мыслями о Радмире, Данил побрёл в беседку. Снял обувь и с ногами забрался в его кресло. Гладил правый подлокотник, словно живое существо - ротанг хранил тысячи прикосновений Радмира.

В груди ширился простор. Настолько большой, великий, что Даня отстранённо удивлялся: как внутри все это умещается? Неужели именно в нем?!

- Надо бы нам прогуляться.

Радмир в летнем спортивном костюме стоял у входа в беседку. Лицо скрывала тень девичьего винограда. Даня кивнул, спустил ноги и принялся обуваться. Когда все мысли предельно сосредоточены на одном человеке, его появление рядом - лишь вопрос времени.

Вдвоём они вышли из ворот в поселковую ночь, оставив дачу позади.

Под фонарями роилась мошкара. Уже без утайки Данил разглядывал Радмира. Тот был задумчив. Казалось, собирается с мыслями, чтобы заговорить. Но медлит. Такой высокий, сильный - чего ему бояться?

Засмотревшись, Даня споткнулся на пути.

- Держись.

Радмир сам взял за руку. Даня сжал его горячую ладонь. На душе сделалось так легко, что следом и тело будто потеряло в весе. Если хорошенько оттолкнуться, то впервые земное притяжение отпустит. Сам ветер - холодный после вчерашнего дождя - бодрил, мягко подталкивал в спину. Даня закоченел на грани счастливой невесомости.

Вот на окраине магазинчик, дремлющий под жёлтым фонарём. Неподалёку большая лужа. От лампы наверху в ней пляшут золотые блики.

Обогнув лужу, повернули обратно. В лицо веяло сыростью с реки. От избытка переживаний и ночной свежести Даню начало знобить. Теперь он держался ещё ближе к Радмиру - тот пылал живым жаром. Точно внутри него, как в печи, горел ровный огонь.

Впереди показалась дача. Как вдруг парень остановился:

- Эй, ты чего дрожишь? Замёрз?

- Н-нет, я н-норм.

Не слушая сбивчивых бормотаний, Радмир взял его за плечо, потом приложил пальцы к щеке, ко лбу:

- Ты же ледяной весь. Ну-ка, давай в дом.

- Н-нет, Радмир! Пожалуйста, п-пожалуйста, ещё хоть чуть-чуть!

- Заболеешь ведь, если не согреешься. Пойдём скорее.

Даня засопел. Неужели Радмир считает его настолько хрупким?!

Усилием воли выпустил горячую руку и отступил на шаг. Со всей твёрдостью, на которую был способен, произнёс:

- Не пойду. Я хочу с тобой, здесь быть.

Радмир оглянулся на жёлтые окна коттеджа. Потоптался на месте.

- Ладно. Пошли, тут рядом. Только, чур, недолго.

У соседских ворот громоздились кусты калины. Под ними - как в гроте - ютилась низенькая лавочка. Радмир устроился на ней. Расстегнул куртку спортивного костюма. Нетерпеливо похлопал по коленям:

- Садись.

Стоило Дане забраться, как он тотчас обхватил его с двух сторон тёплой курткой. Привлёк к себе, сказал в полголоса:

- Холодный какой... Ну, так лучше?

Данил поёрзал, высвободил руки. Их лица были совсем близко.

- Можно? - дрожа, обнял Радмира за шею.

- Давай, грейся.

Даня прижался к нему тесней. Ткнулся носом в воротник, вдыхал и вдыхал. Радмир пах горячим и сухим запахом, напоминавшем о заводах, автомобилях, оружии. Немного кедровой смолой. Наверное, это был след лосьона после бритья.

Дане не верилось в происходящее, настолько чудесным оно предстало. Разве возможно оказаться ближе, чем в минувшем сне? Да. Ведь сквозь футболку сердце теперь бьётся о самого Радмира.

Среди шелеста листьев послышался тихий смех:

- Данька, Даня! Какой же ты хорошенький! С ума можно сойти, - пальцы растёрли озябшую спину до жара, потом зарылись в волосы на затылке. - Положил бы тебя в карман и унёс с собой. Чтоб всегда - рядом. Эх, вот бы ты был моим братишкой...

- А давай? Я буду. Я хочу!

- Да, только тебе ведь нужен вовсе не старший брат и даже не друг.

Голос Радмира звучал буднично. Однако Данил дрогнул. Осознал: прямо сейчас он сидит на коленях у взрослого парня. Да еще так откровенно тянется к нему, льнёт.

Опалённый стыдом, Даня тотчас разомкнул объятия, попытался встать. Следовало немедленно уйти, спрятаться в комнате. А еще лучше - не появляться вовсе. На свет. Никогда.

Радмир не отпускал. Тогда Данил рванулся изо всех сил. Но так и не сумел освободиться: мускулистые руки оказались стальным обручем, который невозможно разжать. Путь к бегству отрезан.

- Я отпущу. Только дай договорить. Пожалуйста.

- Да всё уже, - просипел Даня, мучительно отворачиваясь. - Чего теперь говорить. Ты же понял.

- Верно, - Радмир кивнул. - И повторю: мне хочется, чтоб ты был моим братишкой. Не кто-то другой, а именно ты. Такой как есть.

Ветер прошумел калиной, снова сделалось тихо.

Данил обмяк. Уткнулся лбом Радмиру в плечо. На выдохе закрыл глаза.

Что-то сдвинулось в душе. Что-то большое. По-настоящему важное.

Первый человек, узнавший правду, принял настоящего Даню целиком. Благодарность за это граничила с покорностью. Попроси сейчас Радмир о чем угодно - пуститься на преступление, стать героем, умереть или спасти кого-то - Данил сделал бы это без колебаний. Какой же поступок совершить в его честь, ради Радмира? Вот бы попросил!..

- Всё? Не будешь убегать?

- Не буду.

- Хорошо. Давай тогда устроимся получше.

Радмир стянул спортивную куртку. Накинул Дане на плечи - совсем тёплую, большую. Гладил задумчиво по спине, порой хмыкал собственным мыслям. Видя такое его спокойствие, Данил нашёл смелость спросить:

- Ты давно понял?

- Догадываться начал, когда рисунки увидел. Но убедился только сегодня.

- Вот же палево, - Даня нервно рассмеялся. - Ничего больше не буду никому показывать.

- Эй, эй! Нет! Это самое худшее, что ты мог решить!

Радмир отклонился назад, стремясь заглянуть в лицо. Даже встряхнул легонько. Данил впервые увидел его испуганным.

- Почему?

- Через рисование ты выражаешь себя! Никогда этого не стесняйся, слышишь? Даня, поклянись показывать свои работы другим людям.

- Но тогда все тоже поймут. Догадаются, как и ты. Разве нет?

- Пусть. Это не самая высокая плата за право быть настоящим.

- Ну... ладно. Клянусь.

Радмир поднялся со скамейки. Поставил Даню на землю. Отбрасывая длинные тени, вдвоём они пошли к даче на тёплый свет окон.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Молодые парни, Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>