BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Холодное лето ПитераЧасть 2 (последняя) - Паша, не снимай, идём прямо в этом. Я отрываю от шмоток бирки, подхожу к кассе.
Девушка всё говорит и говорит, пока не спотыкается, наконец, об: "Ой, Тань, у меня люди
тут. Я перезвоню". То, что у меня стояк в штанах, она вообще не замечает. Сканирует бирки.
Я прошу пакет, складываю в него старую одежду. Девушка направленно смотрит мимо нас с
Пашкой в свою собственную историю. - Я это, типа, все измазюкаю, - сказал Пашка, когда
мы выходим из магазина. - Не успеешь, - говорю я, стараясь держать зонтик над нами
обоими. - Сейчас ещё в магазин за едой. Ты теперь чёткий питерский пацан из Купчино. -
Там купцы жили? - спрашивает Пашка и вдруг резко дёргается, - как тогда, на вокзале.
Навстречу двое ментов в дождевиках. Они на секунду поднимают на нас глаза и проходят
мимо. Мы им не интересны. Мы местные и при документах. - Не дрожи. Почти пришли. Ты
хочешь пельмени или пиццу? - А чего вы хотите?.. Когда мы входим в подъезд, я снова
начинаю его целовать и щупать, мне снова хочется ощутить, как у него под моей рукой всё
приподнимается и оживает, и чтобы это все это было именно в подъезде, где в любой момент
может повернуться ключ, стукнуть дверь, раздадутся шаги, и мы отпрянем друг от друга и
посмотрим на нарушителя нашей приватности, дыша тяжело и бесстрастно - ну-ка? И что ты нам
сделаешь? Что ты вообще можешь предъявить? Пашка тихо сопротивляется в ответ, бормоча
про душ, и я сдаюсь. В квартире он сразу идёт в ванную, и я придерживаю дверь ногой:
"Не закрывайся!" Достаю из несессера презервативы, стою в двери, смотрю, как он снимает
одежду (о господи, да, и трусы!), ищет, куда повесить, как залезает в ванную, включает
душ. Затем вхожу в ванную и раздеваюсь сам. Залезаю к нему под душ и намыливаю Пашку
везде, смываю, снова намыливаю, и, конечно, намыливаю, промыливаю его поднимающийся член,
оттягиваю до упора крайнюю плоть, навожу на головку струю душа, а потом присею на корточки
и резко беру Пашкин член в рот, точно зная, что он такого не ожидает, - он и не ожидает.
Я сосу ему - член вполне порционный по размеру, ни большой, ни маленький, - и
одновременно нащупываю, ощупываю, прощупываю его яички и попку, намыленным пальцем ищу
вход в пещерку, затем поднимаюсь, дотягиваюсь до положенного на край раковины пакетика с
презиком. Я люблю этот звук надрываемого серебристого пакетика: он означает, что сейчас,
через секунду, либо вставят тебе, либо вставишь ты, всё, отступать поздно, оба согласны.
Я вставляю Пашке безо всякой смазки, по одному мылу, наклонив Пашку и заставляя его
упереться руками в бортик ванной, понимая, что могу войти сразу на всю глубину, - и, да,
вставляю сразу до упора, до яиц, он стонет в ответ почти неслышно, ему привычно, - а потом
приподнимаю его, прижимаю к себе и начинаю долбить, долбить, долбить со всей силы, и это
ему тоже привычно, а непривычно ему, что мои пальцы обхватывают его член, двигаясь туда-
сюда, и он не сразу ловит это двойное движение, члена в заднице и пальцев на залупе, а я
совсем перестаю сдерживаться, с такой силой мне хочется его трахнуть, ну всё же понятно, и
он вдруг тоже перестаёт сдерживаться, вздрагивает, ловя не только мой, но и собственный
кайф, удар, удар, мои яйца по его яйцам, раскачивающимся в мошонке, лобок по ягодицам,
удар, удар, ещё сильнее, сильнее, ебу, еби! - а! а! а! - я облапливаю его свободной рукой
со всех сил, с другой дрочу ему тоже со всех сил и, не в силах удержаться, кричу. Пашка
еле слышно мычит. Наверное, он привык, что в таких случаях лучше молчать. Мутные капли
вперемешку с прозрачными каплями стекают по кафелю. Полминуты, чтобы прийти в себя. Я
стою, не спеша вытаскивать член из Пашкиной попки, наслаждаясь падающей горячей водой,
тяжело дыша. Потом вытаскиваю член, снимаю презик, вопросительно смотрю на Пашку. Он тут
же наклоняется и облизывает мой хуй. - Класс. Ещё сегодня раза три выдержишь? Он
кивает, как о само собой разумеющемся. Я вытираю его большим махровым полотенцем,
влезаю в махровый халат (хозяева квартиры, спасибо, оставили), и мы идём в кухню. Пашка
так и сидит - голый, лишь с полотенцем на плечах. Пиццу в духовке остаётся лишь разогреть,
и Пашка ест с наслаждением, а я подливаю ему вина и с таким же наслаждением ощущаю, как во
мне поднимается новая волна возбуждения. Проношу презики и смазку, распускаю пояс
халата: - Паша! Он доедает кусок, облизывается, подходит. Я притягиваю его к себе и
снова беру его член в рот, мне по кайфу, что Пашкин хуй в моем рту набухает, растёт, но
что Пашка при этом не знает, как к этому относиться. Ему явно кайфово, но он к такому
точно не привык, а я наслаждаюсь его замешательством, пока хватает сил терпеть желание. А
когда перестаёт хватать, я снова надрываю серебристый квадратик, натягиваю резинку и
усаживаю Пашку на себя, повернув лицом к себе, целуя и играя с его членом. И снова вхожу в
него: легко и до упора. Завожу руки ему под бедра. Пашка лёгок, даже слишком лёгок, чем
это можно по нему сказать. Я приподнимаю его и опускаю, снимаю его со своего члена и
насаживаю на член. Он быстро схватывает ритм, упираясь ногами в стул, - и вскоре начинает
течь смазкой: значит, я добрался ему до простаты. Он обхватывает меня за шею,
запрокидывает лицо и начинает скакать быстрее и быстрее. Я целую его, но он снова не
отвечает, и тогда я просто начинаю посасывать, облизывать его губы, и темп учащается. Я
беру его член, но он отводит руку, и я понимаю, почему - Пашка уже на пределе, но сначала
хочет доставить удовольствие мне. И только когда - на! Вот! Получи! Вот так, до упора! - я
начинаю извергаться в него, он сам кладёт мою ладонь себе на член, и через пару движений
молчаливо кончает, закусив нижнюю, зацелованную мной губу. Мы просто сидим на кухне. Он
сидит на мне, на моих коленях, и я всё ещё внутри его. - Пашк, тебе было хорошо? Он
молча кивает. Медленно приподнимает задницу, соскакивает с меня, с моего члена. Он в
ванную. Возвращается. Спрашивает, можно ли ему ещё немного вина. Я наливаю, понимая, что,
в общем, говорить не о чем. Пашка извиняющимся тоном произносит: - Кароч, я посплю
чуток? Я, типа, совсем отрубаюсь. Дождь и день на улице всё такие же серые и
беспросветные, и я вдруг понимаю, что тоже жутко хочу спать. Обнимаю Пашку, укрываю его
одеялом, вжимаюсь в него - а просыпаюсь, когда уже вечереет. "Белые ночи..." Темень за
окнами, темень. И дождь. Пашка лежит так тихо, что я даже пугаюсь - дышит ли? Дышит. Я
кладу руку ему на пах, провожу от кустистых зарослей вниз, глажу, желание нарастает,
желание животное и постыдное, - не потому, что я хочу трахаться, а потому, что Пашка
сделает всё, что я хочу. Я хочу его взять вот так, на кровати, чтобы он лицом вниз. Я так
его так и беру, то раздвигая ему ноги, то обхватывая их своими, пока не начинаю ловить
движение и наслаждение ме-е-едленное, тонкое, как смычком по струне, - да это и есть мой
смычок, которым я извлекаю музыку удовольствия, а Пашка мой инструмент, которого не
спрашивают, хочет он играть или нет, и которого после игры только и останется, что убрать
в футляр. Когда мы кончаем (он - в махровое полотенце), я предлагаю поужинать в кафе -
тут грузинское неподалёку. В кафе Пашка ожидаемо выбирает шашлык, а я беру для нас обоих
ещё и зелени, и лобио, и сациви, и сулугуни, и кувшин вина. В общем, вина уже многовато, я
никогда столько не пил, но тут я просто заливаю свою немоту, свою невозможность о чем-либо
говорить с этим парнишкой, которого я сам в свою жизнь и втащил. И я с тоской думаю о
том, что обещал его завтра сводить в Эрмитаж. И Пашка так и молчит весь ужин, спросив один
раз только, сколько может стоить самый дешёвый телефон и какой тарифный план лучше. Мы
возвращаемся в квартиру, и, перед тем как заснуть, я не удерживаюсь и прижимаю его голову
к своему паху и беззвучно и быстро получаю своё. А когда я просыпаюсь, Пашки со мной
нет. Его нет ни в гостиной, ни на кухне, ни в ванной. Ни рюкзачишко его, ни пакета со
старыми шмотками. Я бросаюсь к своему рюкзаку: паспорт, ключи и кошелёк на месте, но
кошелёк не там, где обычно. Я раскрываю его: так, карты на месте, деньги вроде бы тоже.
Хотя... между тысячных бумажек сложенный листок. "Извините я взял 2 т.р. на телефон. Верну
на карту когда не знаю. Скоро не смогу. Павел". Я подхожу к окну. Там всё так же, вне
времени дня, дождливая питерская хмарь. Ну, значит, надо варить себе кофе, а потом
ехать в Эрмитаж. И там, может быть, мне повезёт встретить какого-нибудь одинокого паренька
с умными глазами из хорошей петербургской семьи, который оценит и одобрительно откликнется
на моё замечание по поводу античной коллекции или лукавого ангела Каналетто.
страницы [1] [2]
Этот гей рассказ находится в категориях: Мужики и молодые, Случайное знакомство
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|