BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Горбатая ГораЧасть 9 (последняя) Спальня, в которую вела крутая
лестница, имевшая собственный ритм шагов, была крошечной и жаркой, полуденное
солнце шпарило через западное окно, выделяя на стене узкую кровать мальчишки,
запачканный чернилами стол и деревянный стул, пневматическое ружье на выточенной
вручную стойке над кроватью. Из окна была видна гравийная дорога, тянущаяся на
юг, и ему пришло в голову, что за все годы, когда он рос, Джек видел только одну
эту дорогу. Фотография какой-то темноволосой актрисы из старого журнала была
приколота к стене над кроватью, ее кожа выгорела до фиолетового цвета. Он
слышал, как мать Джека открывает внизу воду, наполняет чайник и ставит его на
плитку, спрашивая старика о чем-то. Платяной шкаф был небольшим
углублением в стене с деревянной палкой, вставленной поперек, выгоревшая
хлопчатобумажная занавеска на шнурке закрывала его от остальной части комнаты. В
шкафу висели две пары джинсов с отглаженными складками, аккуратно сложенные на
проволочных вешалках, на полу – пара поношенных рабочих ботинок, которые он,
кажется, припоминал. В северном углу шкафа за маленькой выпуклостью в стене было
что-то вроде тайника и там, одеревеневшая от долгого висения на гвозде, висела
рубашка. Он снял ее с гвоздя. Старая рубашка Джека времен Горбатой горы.
Засохшая кровь на рукаве была его собственной кровью, хлеставшей из разбитого
носа последним вечером на горе, когда они боролись, и Джек в замысловатом
захвате сломал своим коленом Эннису нос. Он останавливал кровь, которая была
повсюду, на них обоих, рукавом своей рубашки, но надолго не удержал рукав,
потому что Эннис неожиданно спрыгнул с платформы, оставив ангела милосердия в
голубиной кротости, со сложенными крыльями. Рубашка казалась ему
тяжелой, пока он не увидел, что в нее была вложена другая рубашка, ее рукава
были аккуратно вставлены в рукава Джека. Это была его старая клетчатая рубашка,
потерянная, как он думал, давным-давно в какой-то дрянной прачечной, его грязная
рубашка, с порванным карманом и оторванными пуговицами, украденная Джеком и
спрятанная здесь внутри его собственной рубашки, эта пара – как две кожи, одна в
другой, две в одной. Он прижался лицом к ткани и медленно вдыхал ртом и носом,
надеясь уловить слабейший аромат дыма, горной полыни и сладко-горький запах
Джека, но настоящего запаха не было, только память о нем, придуманная сила
Горбатой горы, от которой не осталось ничего, кроме того, что он держал в руках.
В конце концов надутый селезень отказался отдать прах Джека: "Вот,
что я скажу, у нас есть участок на кладбище, и он будет лежать там". Мать Джека
стояла у стола, вырезая сердцевину у яблок острым зубчатым инструментом.
"Приезжай еще", – сказала она. Трясясь на ухабистой дороге, Эннис
проехал мимо деревенского кладбища, огороженного провисшей проволочной сеткой, –
мимо крошечной квадратной загородки в палящей степи, некоторые могилы
отблескивали пластиковыми цветами, и он не хотел знать, что Джек будет лежать
здесь, похороненный в тоскливой степи. Через пару недель в
воскресенье он бросил все грязные попоны Стаутэмайра в кузов своего пикапа и
повез их в автомойку "Короткая остановка", чтобы их под большим давлением
промыли из шланга. Когда мокрые чистые попоны были сложены в кузов грузовика, он
отошел в магазин подарков Хиггинсов и принялся внимательно изучать полку с
открытками. – Эннис, что ты там копаешься в этих открытках? –
спросила Линда Хиггинс, выбрасывая промокший коричневый фильтр кофеварки в
мусорную корзину. – Ищу снимок Горбатой горы. –
Которая в округе Фремонт? – Нет, к северу от нас. – Я
не заказывала таких. Сейчас, возьму список заказов. У них есть такая, я могу
достать тебе хоть сотню. Мне все равно надо заказать еще несколько открыток.
– Одной будет достаточно, – сказал Эннис. Когда она
пришла – за тридцать центов – он приколол ее в своем трейлере, воткнув кнопки с
латунными шляпками в каждый уголок. Под ней он вбил гвоздь и на него повесил
проволочную вешалку, на которой были две старые рубашки. Он отошел назад и
посмотрел на композицию сквозь острые, мучительные слезы. – Джек, я
клянусь... – сказал он, хотя Джек никогда не просил его в чем-то клясться и сам
не имел привычки давать обещания. В то время Джек начал появляться
в его снах, Джек, каким он увидел его впервые, с курчавыми волосами, улыбающийся
и кривозубый, рассказывающий, как он хочет пополнить свои денежные запасы и
ввести их в управляемую стадию, но там была и банка бобов на бревне с торчащей
из нее ложкой, мультяшной формы и огненных оттенков, придававших снам привкус
комичной непристойности. Ручка ложки раздувалась до таких размеров, что ее можно
было использовать как лом для починки шин. И он просыпался иногда с чувством
вины, иногда – со старым чувством радости и облегчения; иногда подушка была
мокрой, иногда – простыни. Оставался некоторый пробел между тем, что он знал, и
тем, во что пытался верить, но это нельзя было исправить, и, раз ничего нельзя
было сделать, ему приходилось терпеть.
страницы [1] . . . [7] [8] [9]
Этот гей рассказ находится в категориях: Любовь и романтика, Прошлые века
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|