Горячая гей библиотека

Мишка (глава 1)

Часть 1

Подкатегория: без секса

"Сердце умирает медленно, сбрасывая надежды, как листья, до тех пор, пока не останется ни одной, ни единой надежды. Ничего не останется..."

Середина марта, весна в полной мере начала срывать сургуч с печатей зимы, освобождая этот город от оков холода. Лишь остатки оплавленных и чёрных сугробов снега в тени высоток напоминали о той поре. Всё просыпалось.

Закрыв за собой калитку ограды, я направился по длинной аллее, ведущей к автобусной остановке. Навстречу мне шёл парень: примерно моего роста, причёска как у НАТОвского солдата, широкие плечи, стройный и подтянутый. Про таких говорят: "поджарый". В правой руке он нёс алую розу, под бутоном которой виднелась чёрная лента, развевающаяся на ветру. В последнее время я не раз пересекался с ним, на этом кладбище. Всегда проходили молча мимо друг друга, лишь украдкой встречались глазами, как бы бросая обоюдный сочувствующий взгляд.

Я благополучно добрался домой. Меня встретила тишина, уже такая привычная и знакомая. В моей жизни уже давно никого не было, душа была выжжена горем, и лишь сердце с кровоточащей раной, своим глухим стуком напоминало мне, что я всё ещё жив. Тоска!

Утром я отправился на пляж. Это было единственное место, которое отгоняло от меня тяжёлые мысли. Останавливаясь у кромки воды и слушая музыку прибоя, как бы впадаешь в небытие, в забвение и наслаждаешься этим чувством, лишь вдалеке, изредка, крики чаек возвращают тебя обратно...

- Привет, друг, угостишь сигаретой?

Открыв глаза, я увидел парня, который с улыбкой на лице смотрел на меня, ожидая ответ. Я протянул ему пачку сигарет и услышал, как рядом зарычала собака.

- Тихо, Лука, свои, - скомандовал он.

- Лука? - переспросил я, указывая на немецкого боксёра.

- Лукреция, если быть точным. Это всё моя мать, всегда всех наших питомцев называет нетипичными именами.

Я тоже закурил, и мы присели на одну из лавочек, расположенных вдоль набережной.

- Кстати, Михаил! - представился он и протянул мне свою руку, немного наклонившись в мою сторону.

- Дима, - ответил я, вглядываясь в его лицо, и тут же понял, что это тот парень с розой.

По спине побежали мурашки, и стало неловко, даже некомфортно. Но я сделал вид, что не узнал его, и как ни в чём не бывало продолжил любоваться морем.

- Это за что ж тебя так жизнь потрепала, Дима? - вдруг спросил Миша, указывая на мои виски. - На вид тебе лет двадцать пять, а виски поседели?

- Это у меня от отца, он рано поседел. Мать говорила, что к двадцати восьми тот уже был полностью седой, - соврал я и отвёл взгляд.

- Хм, интересно! - нахмурился Миша. - Может, кофе?

- Может, - ответил спокойно я, и мы направились в кофейню, расположенную неподалёку.

Присаживаясь за столик, друг напротив друга, мы встретились взглядами, и я в полной мере смог рассмотреть его: чёрные, как смола, волосы, красивые карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, прямой и немного широковатый нос, чувственные губы. Две еле заметные родинки на левой щеке, ямочка на подбородке и даже небольшой шрам над его правой бровью не ускользнул от меня.

Наш диалог проходил медленно, аккуратно; как будто два гроссмейстера, пытающиеся предугадать действия своего оппонента, мы старались выбирать выражения и не спешить. Всё культурно, всё деликатно, всё почтительно... Передо мной сидел интересный человек и грамотный собеседник, но больше всего меня поражала его способность смотреть своему визави в лицо; нет, он не смотрел на меня, он смотрел в меня, в мою душу...

Многие люди говорят, что незнакомому человеку можно рассказать многое: не стесняясь и не опасаясь осуждений. Что мы и делаем, не переживая за последствия, в надежде на то, что эта встреча первая и последняя в нашей жизни с этим человеком.

Мы выпили кофе, отогрелись, и наш разговор пошёл немного живее. Самые банальные вопросы и самые банальные ответы, ничего интересного. Интересно было наблюдать, когда я признался ему в своей ориентации. Я всё ждал от него какого-то действия или реакции, но он даже бровью не повёл, сохраняя спокойствие и продолжая изучать меня своим пристальным взглядом. Как будто он и вовсе прослушал, что я сказал.

Только после моего признания мы перешли на более интимные темы. Он рассказал мне, что ему двадцать девять лет, двадцать из которых он занимается боевыми искусствами, переехал в этот город школьником, его отец воевал в Афганистане, у матери свой бизнес, а братьев и сестёр у него нет. И ещё он сказал, что он - "натурал". Я тогда ещё подумал: "Натурал, боец, статный и видный парень. С чего вдруг такой интерес ко мне?" Но недолго заострял внимание на этой мысли. Оказалось, что Мишка живёт неподалёку от меня и часто приходит на этот пляж. Мы попрощались и договорились встретиться на следующий день. После того разговора в кофейне наши встречи перешли в закономерность. Иногда мы до вечера могли проводить время за беседой на разные темы. Моя жизнь пошла чуточку быстрее...

Как-то раз мы решили выпить и пошли в магазин за провиантом. В силу того, что Миша - спортсмен, он пил очень редко, но если начинал пить, то пил, как грёбаный пират: много, долго и с прибаутками. Когда мы приближались к магазину, у него зазвонил мобильный и он отстал от меня на пару-тройку шагов. На входе я столкнулся с четырьмя мужиками, они громко спорили друг с другом и, не глядя под ноги, пёрли напропалую. Один из них столкнулся со мной плечом об плечо и со словами: "Куда прёшь, мразь?" - ударил меня в левую часть лица. По инерции я отлетел в сторону и приземлился на колени, не понимая, что это сейчас произошло. Подняв глаза, я увидел картину, которая отложилась в моей памяти навсегда. За пару быстрых шагов Мишка подскочил к моим обидчикам и резким ударом правой руки в лицо вырубил первого; не меняя положения, локтем левой руки, с полуоборота он ударил второго в область груди с такой силой, что тот отлетел метра на полтора, свалился на землю и скрутился в позу эмбриона. Мишка сменил стойку и резким ударом ноги ударил третьего обидчика в подбородок - тот отскочил от земли с закинутой назад головой и рухнул на асфальт, как мешок с картошкой. Последнего Мишка схватил за запястье и молниеносно перекинул его через своё плечо, так что тот перекувыркнулся через голову и плашмя рухнул на пол. Всё это произошло за шесть, максимум за восемь секунд, но впечатление оставило неизгладимое. Чётко, технично, стремительно, бесподобно. После Мишка подскочил ко мне и, схватив за плечи, начал нервно вглядываться в моё лицо.

- Прости! Прости меня, я не должен был тебя оставлять! - его голос был сиплым.

- Миш, ты чего? - выпалил я, обалдевший от его фразы и от увиденного.

- Всё хорошо? Живой? Что-то болит? - продолжал он.

- Да всё хорошо. Не волнуйся ты так! Что с тобой?

Он, видимо, пришёл в себя и отстранился. Помогая мне подняться, всё ещё заглядывал мне в глаза, как будто пытался прочитать в них, всё ли так, как я говорю. В тот вечер я понял, что те слова, сказанные мне возле магазина, были адресованы кому-то другому, кому-то из его прошлого. И это всё мне только предстояло узнать.

Мы всё-таки сходили в магазин и пошли ко мне домой. Быстро сообразив на стол и приведя себя в порядок, мы разместились на кухне. Поначалу мы сидели как чужие, не знали, что кому сказать, прокручивая недавнюю ситуацию, но алкоголь быстро развязал нам языки, и тем для разговора нашлось предостаточно. Я рассказал Мишке, что последние три месяца живу в этой "двушке" один, так как мать переехала жить к своей сестре в другой конец города, а та в последнее время сильно болела. Что мне двадцать два, а не двадцать пять, как он думал, впервые увидев меня, и что я очень рад, что в моей жизни появился такой человек, как он.

- Хм, интересно! - глядя на меня своим обезоруживающим взглядом, сказал он.

- Миша, а тебе бывает страшно? Ты вообще чего-то боишься? - спросил я, намекая ему на тот случай возле магазина.

- Ты хочешь знать, было ли мне страшно? Понятие страха - относительное, мы все разные и по-разному реагируем на одну и ту же ситуацию. То, что произошло час назад, - это не страшно. Страшно, когда ты - мелкий пацан - лежишь на полу с разбитым носом, а перед тобой лежит твоя мать с окровавленным лицом, крепко сжимает твою руку и говорит, что всё будет хорошо. А твой отец-монстр опять во власти "афганского синдрома", пьяный и не узнающий свою семью, стоит над нашими головами и что-то напевает себе под нос. Вот это - страшно.

Я оторопел от услышанного ответа и полез искать сигареты. Встав из-за стола, я направился к окну; подкурив, я задумался...

- А ты чего боишься, Дим? - уже более спокойным голосом спросил Мишка.

- Я? Я, честно говоря, даже не задумывался об этом. Не знаю, что и сказать.

Здесь нужно отметить, что, находясь рядом с Мишкой, я всегда чувствовал, что от него исходит какое-то тепло, как будто ты окутан приятной негой, находясь рядом с ним. Ощущение безопасности, надёжности, исходившее от этого человека, всегда действовало располагающе на меня. Как будто он невидимым щитом закрывал меня от всех реалий этого мира, даря безграничное спокойствие и умиротворение. Видимо, поэтому в тот вечер я рассказал ему историю свой любви, такой яркой и такой быстротечной. С широко открытыми глазами он внимал каждому моему слову. Как будто что-то уже давно забытое вдруг стремительно ворвалось к нему в память. Он слушал мой рассказ и словно отзеркаливал все мои эмоции, словно примерял их на себя. Ближе к концу своего повествования я встал из-за стола и подошёл к окну, я знал, что мне будет тяжело закончить, а в таком положении Мишке не будет видно моего лица. Я договорил последнее предложение и замолчал. Сквозь сдерживаемые слёзы, вглядываясь в размытые огни ночного города, я начал шарить рукой по подоконнику, нащупывая зажигалку. Мишка тихонько встал со стула и подошёл ко мне со спины, немного наклонился и прошептал:

- Теперь я знаю, откуда у тебя эта седина!

В окне, как в зеркале, отражались наши фигуры, и я, встретившись с ним взглядом, ответил:

- Да, Мишка, теперь ты знаешь всё!

Настенные часы показывали далеко за полночь, а мы сидели на кухне и ещё долго беседовали.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>