BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Сильные попперсы с доставкой в день заказа.
Эмеркельд: две славные луны Севердера смотрели в спальню мою...Часть 1 Уже давно бразды правления Эмеркельдом должны быть переданы молодому графу, но его
мать, воинствующая дама Пенгна, всё ещё держит земли в своих руках. Вокруг графа всё
теснее сплачивается круг его "друзей по играм". Станет ли этот круг ядром будущего
правления, или интересы этих людей лежат совсем в другой сфере? Забег и
обещание Полог, прикрывавший в ночное время балкон моей спальни, отодвинулся, и на
фоне звёзд и двух славных лун Севердера показалась голова Алессана. Ещё не понимая, сон
сие или явь, я в испуге натянул на себя одеяло и стал издавать звук, долженствующий
превратиться в крик, зов к ночной страже, но так и не вылившийся во что-либо необходимо
громкое, ибо Алессан зашептал: - Милый граф, это лишь я, Алессан, ваш смиренный слуга и
верный товарищ по играм! И я умолк, ибо, невзирая на столь странное появление, Алессан
действительно был одним из тех вассалов, компании которых я был всегда рад. После
смерти моего отца в славной битве у Колодца-в-Долине я стал графом Эмеркельда, но,
конечно, обширными землями от моего имени правила матушка, воинствующая дама Пенгна. Я же
ожидал своего времени за охотой, упражнениями с мечом и чтением фолиантов, которые столь
охотно собирал в нашем замке мой достославный отец. И в занятиях сиих моим постоянным
компаньоном был оруженосец рыцаря Торнастра, Алессан. Мы с ним часто скакали через
влажные болота Эмеркельда, пуская огненные шары в прикарнертов, нежное мясо крыльев
которых столь нравилось мне, фехтовали, боролись, соревновались в беге и беседовали
обо всём на свете. Алессан всегда смущал меня. Что-то в наших отношениях выходило
за рамки почтения, которых оруженосцу надлежало придерживаться при всех обстоятельствах.
И я, никогда не задумывавшийся перед тем, чтобы поставить на место очередного забывшегося
товарища по играм, почему-то колебался, прежде чем сделать ему надлежащий выговор. Хватка
Алессана во время занятий в гимназиуме казалась мне необычной и даже излишне тесной. Его
речи едва ли не всегда касались той любви, которой одаривают меня вассалы. Взгляды,
которые он бросал на меня, когда нам случалось отдыхать бок о бок, были непомерно долгими.
Алессан часто вздыхал в моём присутствии, а руки его дрожали, когда ему случалось подавать
мне полотняную повязку для переодевания. Три месяца назад случилось нечто, что повергло
мои чувства в столь тяжкое смятение, а мои мысли в столь глубокие раздумья, что, признаюсь,
я стал вспоминать Алессана чаще, чем то приличествует графу. Мы с целой группой оруженосцев
соревновались в беге по Санской чащобе, и я, конечно, побеждал, ибо при моём телосложении
был чрезвычайно быстр. Сия быстрота была моей гордостью и одновременно проклятием,
поскольку обратной её стороной была недостаточная мощь мышц. Я остановился, тяжело дыша
и смахивая пот со лба. Раздался треск зарослей, и ко мне выскочил Алессан, коему - уж
не знаю, хитростью или удачей, - удалось обогнать остальных. Он остановился рядом, как
всегда, слишком близко и, глядя мне в глаза взглядом, который смущал меня, поведал, что
рыцарь Торнастр берёт его в поход против герцога Нандра. Моя мать недавно поспорила
с соседом из-за права молоть муку на мельнице у Второго Моста, и теперь лишь честная и
кровавая битва могла разрешить наши разногласия. Каждая из сторон договорилась выставить
по три крылатых рыцаря, пять рыцарей конных и челяди до полусотни, чтобы сойтись в сием
сражении. По-видимому, рыцарь Торнастр был среди счастливчиков, отправлявшихся на войну.
- Мы выступаем завтра же, на рассвете, мой милый граф, - говорил Алессан, сближаясь всё
более и более со мной. - Я трепещу от страха, что могу быть убит в первой же схватке, так и
не познав близкой дружбы моего господина. - Знай, мой дражайший Алессан, - ответствовал
я, пытаясь отступить от излишней близости наших тел, но не в силах сделать это, ибо позади
меня было дерево, - что, случись столь непомерное горе, я буду скорбить. Мой товарищ
по играм уже нависал надо мной. Лицо его приблизилось к моему. - Эмеркельд, граф и
владетель мой, - прошептал он, - есть ли в мире хоть какая-то надежда, что одарите вы
меня той дружбой, которой я грежу и во сне, и наяву? Есть ли в Великом Чертоге хоть один
кровавый бог, который может свести нас ближе, чем счастье быть лишь товарищем ваших игр,
в которые мы всё равно давно не играем? - Неужто тебе недостаточно той дружбы, которая
связывает нас столь долгие годы, недостойный слуга мой? - пробормотал я, не в силах
оторваться от взгляда двух пылающих прямо надо мной глаз. - Есть лишь одно чувство,
заставляющее одного человека прыгать в огонь ради улыбки другого человека, - жарко
шептал Алессан. - Лишь одно чувство, когда за спиной вырастают крылья. Лишь одно чувство,
когда гибель кажется избавлением. И это чувство переполняет меня и, невзирая ни на что,
заставляет меня искать с вами большей близости, о владетельный Эмеркельд! - Алессан, -
говорил ему я в ответ, чувствуя, как краска смущения заливает моё лицо, - ты и так одарён
более, чем кто-либо из подвластных мне людей. Наше прошлое прошло в совместных играх,
и ты навсегда стал одним из ближайших слуг графа и членом его ближайшего круга. Мы
проводим с тобой вместе более времени, чем кто-либо ещё проводит времени со мной. Я
советуюсь с тобой по всем делам, зову на любую охоту, допускаю к себе в минуты печали.
Я даже веду с тобой недозволенные речи о судьбах Эмеркельда. Чего же ты ещё хочешь?
- Близкой дружбы, - горячо шептал Алессан, и жаркое дыхание его заставляло трепетать
мои ресницы. - Могу ли надеяться я, идя на острые мечи, что доблесть и отвага смогут
растопить вашу холодность ко мне? Могу ли мечтать, что, случись мне повиснуть
на вражеской пике, вы будете не только скорбеть, но и оплакивать? Будет ли наша близость
возможной, если посчастливится мне в пылу кровавой схватки проявить воинскую доблесть и
стать конным рыцарем? Меня к этому моменту стало уже беспокоить, что вот-вот могут
нагрянуть остальные участники бега. Что если они увидят своего графа в столь постыдном
положении? Да и стук сердца, который я ощущал на своей груди, путал мои мысли. Жар
дыхания Алессана заставлял меня замирать от неясного чувства. Речи повергали в смятение.
Но более всего заставляло меня трепетать ясное, несмотря на наши одежды, ощущение
твёрдого древка, прижимавшегося к моему животу. Это было не что иное, как восставшее
мужское достоинство моего товарища, восставшее, хотя поблизости не было ни дев, ни дам.
Когда мужское достоинство приобретает такой размер, жар и твёрдость, сие есть вожделение
и страсть. Но вожделение кого? И страсть к кому? От порочной догадки, в который раз
посетившей меня в обществе Алессана, от ощущения приапа, вжимающегося в мой живот, от
вожделения и страсти, охватившей моего верного вассала, я был ввергнут в смятение, а мой
верный меч тоже зашевелился. - Одарите ли вы меня своей близкой дружбой, если вернусь я
из сего похода рыцарем? - продолжал вопрошать Алессан, лишь крепче прижимаясь ко мне.
- Да, - пробормотал я, ибо мысли мои путались, но я всё же понимал, что недостойно
моего титула выносить то, что происходило. Разговор сей должен был прекратиться,
и немедленно, сейчас же, пока не прибежали другие мои товарищи, и лишь "да" могло
заставить Алессана сразу же отступить. И он сразу же отступил. Лишь коснулся своими
устами, которые и так были у моих уст, приоткрытого рта моего. Коснулся и, счастливо
улыбаясь, отскочил от меня. Как раз вовремя, ибо треск, издаваемый десятком бегущих
через бурелом ног, уже ясно раздавался в наших ушах. Я был повергнут в совершеннейшее
смятение от этого поцелуя, ибо был это именно поцелуй и, несомненно, поцелуй
не смиренного вассала, а пылающего желанием мужа. Он поцеловал меня, сделал нечто, что
шло вразрез с самой природой, волей кровавых богов и людскими законами. Но, сознавая всё
это, не об этом думал я в тот момент. Более всего смутило меня то, что никак объяснить
поцелуй мужчиною другого мужчины я не мог. И вот таким, смущённым, растерянным,
возмущённым и напуганным, я вынужден был снести прикосновение губ Алессана к моим губам.
Были мы уже окружены десятком наших товарищей по бегу, и я должен был делать вид, что
ничего не произошло. Более я Алессана не видел. Но ежеминутно слышал в ушах его
сбивчивые речи, чувствовал близость его разгорячённого бегом тела, ощущал на устах
своих прикосновение его губ. Моя матушка не раз замечала, что в мыслях своих я часто
был далёк от разговоров, которые велись за громадным графским столом. Однако же, уверен,
ей и в страшных снах не могло пригрезиться, что думаю я о словах, сказанных мне в лесу
запыхавшимся оруженосцем рыцаря Торнастра. Вновь и вновь переживал я прикосновение
к моим губам его сладостных уст. Вновь и вновь мне приходилось переживать томление
плоти днём и недостойный графа грех рукоблудия по ночам. Я сходил в молельни
каждого из кровавых богов, мысленно вопрошая их, как избавиться от недостойных титула
моего размышлений, но боги смолчали, а обратиться к жрецам я стыдился и опасался.
страницы [1] [2] [3] . . . [7]
Этот гей рассказ находится в категориях: Фантастика и мистика, Молодые парни, Первый раз
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|