Горячая гей библиотека

Настоящий полковник (глава 6)

Часть 2

Не было особой печали, как и особой радости...

Просто я опять оказался на росстани-перепутье. И уже душой был в пути, только вот тело не хотело лишаться тепла Тимочки, которое, как щит и латы, оберегало меня в последние годы, давало силы для преодоления трудностей завтрашних дорог.

Но надо было идти вперёд.

Будущее семимильными шагами приближалось ко мне. Я был готов, как суворовский солдат, к тому, чтобы всё успеть. Будет ли там, за горизонтом моей судьбы, место для Тимофея? Всегда! В качестве кого? Время покажет, оно настолько мудро-избирательно, что добро насыщает благородством, а порядочность взращивает честь.

Уже в училище я узнал из телеграммы, что Тимка также поступил на заочное отделение областного сельскохозяйственного института на инженерный факультет и станет обучаться там по специальности "Механизация сельского хозяйства".

Мой первый год самостоятельности был трудным, но пролетел быстро. Особо радовало то, что в любом испытании, в малом и в большом, я поступал, исходя из тех правил, которые определили мама и папа, бабушка и Тимофей, да и деревенские соседи. Знаю точно - они все могут гордиться мною!

Как встретились с Тимкой через год?

С таким выражением эмоций, какое бывает только у карапузов. Визжали и обнимались, прыгали по дому, осёдлывая друг друга, уцеловывались и даже от радости слезу пустили.

Мы всё это время не виделись, но регулярно списывались, читая письма друг друга, как романы. А ещё я был завален посылками, бандеролями, денежными переводами и даже кошёлками с оказией, передаваемыми мне совершенно незнакомыми людьми от моего названого брата. Столько, сколько получал я, на курсе не получал от родных больше никто. Но я не жадничал. Такие дни, когда они приходили, становились праздниками животов моих сокурсников, поляна накрывалась на всех! Славная такая обжираловка получалась...

Нас с Тимом связывает гораздо больше, чем названое родство и совместное проживание в период моего взросления. И это так нахлынуло, что часа за два до встречи в моих штанах уже всё каменно торчало, даже волновался, а вдруг народ заметит. Но единственный, для кого сей факт стал важным, конечно же, был ОН. И так он оному обрадовался, что мы даже не стали дожидаться ночи.

Единственное, о чём мы позаботились, так о возможном появлении нежданных гостей, которые обязательно бы пришли, узнав о моём приезде. Потому мы сели на мотоцикл и проехали по всей деревне, поехав дальше, как бы в сторону озера. Но, выехав за околицу, мы отключили мотор и задами, по высокой траве, дотолкали его до нашего огорода. Разобрав жерди, завезли мотоцикл и замаскировали его в сенном сарае. Закрыли плотно двери и залезли на высокие повети с подсушенным клевером. Расстелили покрывало, чтоб не кололо, и быстро разделись, помогая друг дружке. Прильнули, вспоминая кожей, настраивая себя, становясь один другому как бы камертоном. При этом наши личные инструменты в тот момент были эталонами стойкости и желания. И всё, казалось, подзабытое стало настолько близко-реальным и вновь доступным... То, о чём грезилось и чего так не хватало за год, особенно ночами, проведёнными в казарме.

Сколько раз я спускал в собственные трусы, трахая во сне его ладно скроенную фигуристую попку, вбивая своего болвана, как костыль в шпалу. Или когда, захлёбываясь слюной, усасывал грибообразную головку такого толстенького боровичка на длинной и толстой ножке...

Это был миг тишины и восстановления памяти на уровне ощущений. А потом заспешили, будто за нами волки гонятся, засуетились ручонками и ножонками, обхватили ртами и полетели, как с обрыва...

Но чтобы "не пропасть поодиночке" в сияющей выси нирваны, не только крепко держались за попки, шлифуя неистово лезвия кинжалов, но и, разминая их, готовили к дальнейшему использованию. Зафонтанировали разом, впитывая каждую каплю, оставив часть молофьи на обменный поцелуй благодарности.

Хорошо! И зачем спешили?

Лежали и разговаривали, теребя отдыхающих шалунишек, пока они не восстали для очередного соития.

По второму разу никуда не торопились. Первый порыв страсти, вырвавшийся, как пробка от шампанского, только пену слил, оставив любовь для долгого дегустирования, и мы открывали всё новые и новые оттенки вкуса и удовольствия. И так это было умопомрачительно, что простой поцелуй, касания язычком сосочка заставляли выгибаться дугой. Вновь наши двадцать первые, самые большие пальцы, попадали в плен, где и кейфовали в уникальной среде.

Как же мы в этот раз, по переменке, натягивали попки! То медленно-нежно, то стремительно-страстно. Не сговариваясь, замирали, едва подкатывала волна оргазма. Переждав, продолжали вновь и вновь... Пока этот отодвигаемый процесс не стал такой силы, что захлестнул девятым валом, согнул и разогнул, приятно корёжа оргазмищем, топя в море удовольствия, где кайфово и небо в алмазах.

Ну а дальше мы и не считали, сколько и кто кого, и в какие места... Зачем? Когда так славно. Когда ты дома. Когда рядом самый дорогой и близкий, живой и тёплый человек по имени Тимка. Кого хочется облизать, покусать и съесть, хотя бы виртуально.

Уже ближе к вечеру мы молча лежали, закрыв глаза. Только пальчики нежно гладили тружеников анала и орала. Они уже были не в состоянии принимать стойку, и яйца гудели, как пустые кувшины в засуху.

Выбрались из сенного убежища, когда окончательно стемнело. Прошли по огороду и саду. Разделились. Я отправился топить баню, он готовить ужин и накрывать на стол.

Едва успел помыться, как на свет окон пришли соседи. Их было много. Пришлось срочно накрывать длинный стол в саду, надевать парадную форму курсанта, доставать зачётную книжку, где были только две оценки: "отлично" и "зачтено", выслушивать комплименты, тосты и сожаления, что, мол, "жаль, конечно, что не дожила бабушка, а так бы радовалась, ведь ты для неё и ярким солнышком, и серебряным месяцем был", "как же она любила тебя и берегла"...

Рано утром проводил я Тимофея на работу и пошёл к бабулечке.

Могила, как мемориал, вся в цветах. Вокруг чистота и порядок. Две совершенно новые лавочки и столик с её портретом и лампадкой. Сидел я долго. Рассказывал обо всём, что произошло. Делился мечтами и надеждами. Плакал. Просил прощения, если хоть когда-то обидел её словом или непониманием...

Все каникулы я безвылазно провёл в деревне. Помогал соседям с покосом, хозяйничал дома, в огороде, саду, собирая ягоды, и даже под руководством брательника варил варенье и делал компоты. Частенько - то один, то вдвоём - бывали мы и на могилах близких.

В остальное время я зависал на озере, где, увидев мои тренировки с растяжками, прыжками и выпадами, меня достали пацаны с просьбой научить их так же делать. Пришлось там же, на пляже открыть школу по обучению боевым искусствам. И хоть многому научить не успел, но, памятуя о своих стычках со злом, кои-какие приёмчики помог освоить. Мне это также было интересно, поскольку помогало держать себя в форме и не кабанеть на таких сладких харчах. Все как сговорились укармливать меня, как рождественского поросёнка, подготавливаемого на заклание.

А ещё доставляло удовольствие то, что тренировки шли, как в древней Спарте - в полуголом состоянии. Было занимательно-прикольно наблюдать, как у некоторых бойцов вскакивали члены, иногда вываливаясь из плавок, особенно при выполнении парных упражнений или при контактной борьбе в спарринге.

Неизменным всё это время было только одно: "Секс! Секс! Секс!" С Тимочкой в ночи за закрытыми дверями, плотно зашторенными окнами, под охраной верного и бдительного пса - овчарки по кличке Туман.

В одном из репортажей на телеканале РЕН ТВ о проходящем недавно фестивале эротических короткометражных фильмов ведущим было заявлено: "Один из великих мира сего сказал: "Жизнь - это смертельная болезнь, передающаяся половым путём". И сказано это было не ради красного словца. Действительно, без секса не было никакой жизни. А значит, если мы о нём думаем, то мы не мертвы!

И именно это мы с Тимычем еженощно доказывали: "Мы - живы! И мы - счастливы!". Каждое тёмное время суток в это лето было страницей сказочного тома с названием "Тысяча и одна ночь". Оба как с цепи сорвались, не то навёрстывая упущенное, не то вбирая в себя на будущее, впрок. Ведь впереди опять одиноко-тоскливые ночи в предстоящем осенне-зимне-весеннем периоде.

Это не было рутиной, когда по необходимости всунул, подёргался пару минут, спустил по-тихому и отвалился с храпом к стенке. Нет! Это был праздник души и плоти. Сюрприз за сюрпризом. Пусть не на уровне спектакля Большого театра или шоу в цирке на Цветном бульваре. Тем не менее, были и ролевые игры, и свечи с музыкой, и бокалы с вином, куда мы окунали свои клинки и пили затем по глоточку, обхватывая навершие губами. Так происходило поочерёдно: глоток - захват - облизывание и посасывание - глоток и так далее, пока не изливались в красное белым... И не выпивался коктейль, закрепляя клятву, данную друг другу, в верности и любви.

К концу августа не только у меня, но и у Тимофея возникло некое предчувствие. Чего? Непонятно. Что-то витало в воздухе, делая каждую минуту взаимного общения памятной. Мы изливали друг на друга потоки нежности, внимания, заботы. Ценили каждую секунду общения. Безумно любили друг друга... И до изнеможения трахались...

Я-то просто отмахивался от непонятно откуда взявшегося ощущения тревожной неизвестности. Тимофей Кузьмич Добров, яко человек мудрый, отнёсся к этому серьёзно, потому в последнюю перед отъездом ночь озвучил слова, которые впечатались в мозг, как скрижали - по библейскому сказанию, каменные доски с написанными на них десятью божественными заповедями; потому иногда и говорят: "События запечатлены на скрижалях истории". Вот они: "Что бы не случилось, ты всегда помни - здесь твой дом, а я, для которого ты всё в этой жизни, - твоя семья. И даже если ты встретишь кого-то другого, то я приму это. Ты как был, так и останешься главным для меня человеком. Моя первая и единственная любовь! Живи весело, брат!"

И ведь предчувствие не обмануло нас. Вот только непонятно, откуда оно взялось, кто нам его телепортировал?

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Военные

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>