Горячая гей библиотека

Танцы без правил

Часть 14 (последняя)

Стецкий снял куртку и опустил жалюзи. Он подошёл к Артуру, который стоял посреди кабинета, и с улыбкой на своём побитом лице обнял его. Артур не ответил на объятие, руки его были опущены вдоль тела, а рот крепко сжат. Данил пробежал руками по спине Громова и обхватил ладонями его рельефные ягодицы, скрытые под тканью классических брюк. Артур автоматически сжал зад - Данил рассмеялся.

- Ну же, расслабься, маэстро, - шепнул он, обдавая ухо Артура горячим дыханием. - Ты ведь знаешь, что удовольствие можно получить только в расслабленном состоянии.

Громов послушно отпустил мышцы ягодиц, и Данил с наслаждением медленно погрузил в их податливую массу все десять пальцев. По лицу Артура невозможно было прочесть, какие эмоции он испытывает в этот момент.

- Помнишь, ты меня когда-то учил, что танец - это секс? - спросил Данил. - А я тебе сегодня говорю, что секс - это всего лишь танец двух тел. Танец без правил, чистой воды контактная импровизация. Сегодня я ведущий, поэтому будь добр подыгрывай мне, делай вид, что тебе хорошо, что ты ловишь кайф от моих прикосновений. Заставь себя и меня поверить в чистоту наших отношений, в искренность наших чувств.

- Стецкий, я тебя ненавижу, - закрыв глаза, прошептал Артур.

Со смешанным чувством злобы и возбуждения он ощутил, как один из пальцев Данила уверенно упирается ему в анус. Парень даже сквозь ткань безошибочно определил, где у Громова находится потаённая дырочка между ног.

- От этого мне только приятнее будет тебя опускать, любимый, - влажно прошептал Данил и облизал щеку Артура. - Чем больше ты будешь меня ненавидеть, тем слаще мне будет е**ть твою девственную попочку.

Стецкий убрал руки с ягодиц Артура и переместил пальцы вперёд. Он небрежно положил ладонь на бугор, отчётливо выпиравший из-под брюк Громова.

- Сейчас мы наконец-то потрогаем то, к чему нам никогда не позволяли прикасаться, - с вожделением пробормотал Данил, ослабляя ремень на поясе Артура и неторопливо, по одной пуговке расстёгивая его ширинку. - Можно подумать, у тебя там бриллианты запрятаны. И яички не простые, а золотые. Оригинальные, так сказать, изделия Фаберже из "Русского национального музея"...

- Нехер пидорасам трогать то, что предназначено для женских рук, - грубо сказал Артур, испытав, тем не менее, острое удовольствие в тот момент, когда похотливые пальцы Данила забрались к нему в ширинку и стали с наслаждением мять через трусы его здоровые шары и непроизвольно встающий половой орган.

- Любимый, может, в душе ты меня и ненавидишь, - с упоением массируя уже обеими руками гениталии Артура, заметил Стецкий, - но тело твоё меня любит. Член-то не может обмануть, дорогой мой, тебе ли это не знать?.. Давай-ка, мачо, снимай сам брюки с трусами, а я посижу, полюбуюсь на тебя хоть раз при свете дня.

Артур метнул на него мрачный взгляд, но ничего не сказал и снял уже расстёгнутые брюки. Потом трусы. Член его с предательски увлажнённой и раздутой головкой уверенно торчал вверх.

- Ого, на таком можно целое состояние сколотить, - одобрительно прищёлкнув языком, сделал замечание Данил: он присел на стул и теперь жадно пожирал глазами тело любовника, запустив руку себе в штаны. - Я люблю, когда яйца висят. Дай-ка мне свои трусы...

Громов молча поднял подштанники с пола и протянул их Стецкому. Данил так же молча прижал их к носу, в упор глядя Артуру в глаза.

- Классный аромат, - сказал он спустя минуту, - голову кружит. Пожалуй, я оставлю их себе на память о нашей дружбе. Буду нюхать, пока запах не выветрится, и дрочить... А ты пока вот это надень, я тут тебе принёс...

С этими словами Данил вытащил из кармана джинсов прозрачные женские трусики с кружевами. Трусики были пронзительно-красного цвета. Лицо Артура густо залила краска под стать шёлковой ткани дамского белья, которое протягивал ему Данил.

- Стецкий, падла, неужели ты ещё недостаточно меня унизил? - глухо сказал Артур, чувствуя, как по щеке у него катится слеза.

- Не сильнее, чем ты меня, любимый, - сухо возразил тот. - Живо делай, как я тебе сказал. Не забывай, что заявление пока ещё находится в полиции.

Вложив в свой взгляд всё негодование, на которое был способен, Громов напялил на себя маленькие трусики. Яйца в них катастрофически не умещались и торчали наружу по обеим сторонам, а член, хоть и опавший немного, вздыбливал нежный шелк, грозя порвать его своим напором.

- Ну вот и умница, девочка, - насмешливо похвалил Данил плачущего от унижения Артура. - Теперь, сучка, быстренько встала раком на диване, жопой ко мне... Очень хорошо... Молодец... Люблю послушных шлюшек... Так, приспусти трусики... Пониже, чтобы яйца полностью были видны... Вот так... Теперь руками разведи ягодицы, покажи мне, куда сейчас войдёт твой первый настоящий х*й... Ты молодец, что самотыком дырку разрабатывала, девочка, сейчас тебе не очень больно будет большой член принимать... Он уже готов к бою, мой жеребчик, смотри, я раздеваюсь и иду к тебе... А, да, чтобы ты не кричала, если тебе всё же будет больно, предлагаю вот что...

Стецкий спустил трусы, свернул их жгутом и сунул в рот Артуру, который был уже настолько раздавлен морально, что даже не ощутил новой волны унижения. Наоборот, уловив ноздрями запах Даниловой промежности, который хранила в себе ткань его белья, Громов почувствовал очередной прилив возбуждения. По-сучьи подставляя зад горячему члену, который уже начал медленное погружение в глубину его тела, Артур испытал адскую смесь эмоций и физических ощущений, граничившую с безумием. Он был на грани потери сознания от боли и невероятного физического наслаждения, когда, совершенно неожиданно для себя, прокричал сквозь сотрясавшие его рыдания:

- Данечка, я тебя люблю!.. Я тебя люблю!.. Люблю, слышишь?!

Данил не уловил смысла слов. Он услышал лишь мычание, приглушённое кляпом, торчавшим изо рта Артура, и ускорил движения бёдрами...

Прошла зима, наступила весна, потом незаметно промчалось лето. Полгода минуло с тех пор, как Стецкий вручил Артуру исписанное сумбурным почерком заявление с кучей пришпиленных к нему медицинских справок. Данил, как и обещал, больше не звонил Громову и не донимал его просьбами о встрече. Артур жил спокойно и был счастлив. Иногда он, правда, испытывал приступы грусти и с ностальгией вспоминал несколько месяцев своих безумных отношений с Данилом. Однако грусть проходила, и желания пережить всё заново у него не возникало.

Данил позвонил Артуру, когда листья на деревьях окрасились первой желтизной. Он сказал, что навсегда уезжает из города, и пригласил Артура в караоке-бар "Крыша", где когда-то они провели один из своих счастливейших вечеров. Пригласил, чтобы попрощаться и всё друг другу простить.

Когда на крышу вышел неопрятно одетый парень бичеватого вида, Артур не сразу узнал в нём Стецкого: он был безмерно худой, почти тощий, с нездоровой кожей и потухшими глазами. Казалось, он постарел лет на пятнадцать.

- Данил, ты болен? - спросил Громов, неприятно поражённый этой переменой в облике бывшего друга.

- Теперь уже нет, - засмеялся Данил, и Артур увидел, что у него не хватает двух передних зубов. - Только что выписался из наркологической клиники. После того, как мы расстались, я с горя подсел на героин, и вот что он со мной сделал. Красавчик, да?

- Да уж, - пробормотал Артур. - А как же танцы, Даня? Неужели ты забросил хореографию?

- Артур, танец должен идти от сердца, - грустно сказал Стецкий, - а моё сердце благодаря одному нашему знакомому было разбито. Боюсь, что навсегда.

- Дань, да брось ты, - смущённо пробормотал Артур. - Всё ещё будет хорошо.

- Знаешь, Артур Евгеньевич, одно время я был в таком отчаянии, что решил покончить с собой и даже написал предсмертную записку, которую по старой памяти ношу с собой... Смотри...

Стецкий вытащил из кармана потрёпанного пиджака клочок бумаги, на котором было написано: "В моей смерти прошу винить Громова Артура Евгеньевича, 1981 г.р.".

- Ну, спасибо, друг сердечный, - холодно сказал Артур, ознакомившись с содержанием записки. - Конечно же, я - единственная причина всех твоих несчастий.

- Да нет, не в этом дело, - возразил Данил, убирая бумажку обратно в пиджак. - Наоборот, с тех пор, как я ношу эту записку, она придаёт мне жизненных сил. На самом деле это ведь не бумагу я постоянно ношу у сердца, а тебя самого, мою единственную любовь. Смотри, ещё кое-что, помнишь?..

Стецкий вытащил из того же кармана фотографию и протянул её Артуру. На фото друзей засняли, когда они танцевали в паре, и их нетрезвые лица выражали полнейшее счастье.

- Господи, откуда это такая фотография? - изумлённо спросил Громов. - Когда мы так фотографировались?

- Вспомни, как мы с тобой ходили в гей-бар, - подсказал Данил. - После того незабываемого индивидуального урока... Нас фотал по моей просьбе официант Димка. Было темно, поэтому только этот снимок и вышел удачно. Так что ты теперь со мной будешь до конца жизни, дорогой Артур.

- Даня, - мягко сказал Громов и положил руку ему на плечо, - тебе, наоборот, надо всё забыть и начать жизнь заново. Сейчас ты уедешь в другое место, так зачем таскать за собой прошлое? Это же всё ненужный старый хлам. Ты уже другой, и у тебя будет новая любовь.

- Да, наверное, ты прав, Артур, - улыбнулся щербатой улыбкой Стецкий и запрыгнул на бордюр, ограничивающий пространство крыши. - Ладно, хорошо, что мы повидались. Именно здесь. Я как раз хотел забраться сюда напоследок. Спасибо, что пришёл попрощаться со мной. У меня скоро поезд.

- Далеко едешь? - вежливо поинтересовался Громов.

- Да, очень далеко, - отозвался Данил, глядя сверху на город. - В полнейшую неизвестность... Ладно, ты, наверное, иди, а я ещё немного побуду здесь.

- Хорошо, - кивнул головой Артур.

Он был рад поскорее уйти отсюда, ему было невыразимо тоскливо находиться рядом с тем Данилом, в которого превратился некогда блистательный юноша. Он добавил:

- Ну, я пошёл... Удачи тебе, Данечка... Я верю, что ты ещё найдёшь свою вторую половину и будешь счастлив до конца жизни с этим человеком.

Они в последний раз взглянули друг другу в глаза и молча расстались...

Артур в подавленном состоянии спустился с верхнего этажа по лестнице. Его душили слёзы, но он не мог понять, что ему больше хотелось оплакать: то ли собственную неудавшуюся любовь к Данилу, то ли бездарно разрушенную жизнь этого парня. На первом этаже он зашёл в туалет и, закрывшись в кабинке, дал волю бесшумным слезам. Потом, ополоснув лицо в умывальнике, он покинул когда-то пышную, а ныне старую, одряхлевшую гостиницу.

В голове у него роились воспоминания, обрывки фраз и мыслей. Занятый ими, Артур при выходе из дверей не заметил, что чуть поодаль от отеля стояла толпа суетливо жестикулирующих мужчин и женщин. Они что-то взахлёб объясняли людям в полицейской форме. Рядом с ними стояли санитары "Скорой помощи". Они склонились над чьим-то телом, накрытым большим куском материи. Даже издали было заметно, что белая ткань обезображена огромными пятнами крови, просочившейся наружу.

Громов шёл к стоянке автомобилей, а в голове у него, словно навязчивый рефрен, пульсировали слова: "Даня, я тебя люблю... я тебя люблю... я тебя люблю... люблю... люблю... люблю...".

страницы [1] . . . [12] [13] [14]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, Совращение натурала

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>