Горячая гей библиотека

Пловец

Часть 1

Подкатегория: без секса

"В лунном сиянии вода серебрится - долго всё это будет мне сниться"

Августовским тёплым утром на речном вокзале у туристических касс стоял мужчина, на вид лет 40-45, старомодно одетый, с большим зонтиком-тростью. Он был похож на мелкого клерка, которых часто показывают в фильмах Чаплина начала XX века. В руках он держал потрёпанный, но довольно ещё приличный чемодан пятидесятых годов.

Мужчина задумчиво стоял уже более получаса, видимо, не решаясь на что-то важное. А решение было - уехать от нудной работы бухгалтера на маленькой ватнонабивной фабрике, от всё чаще вспыхивающих скандалов со всём и вся недовольной женой, редко их посещавшей уже взрослой дочери, которая была замужем и жила где-то на краю Москвы. Дочь хоть и была всё время на стороне матери, но тайно очень любила и жалела отца. Из-за неё, своей любимой дочери, он, ещё молодым мужчиной понявший, что их с женой брак несчастливый, всё ещё жил с этой ведьмой; а впрочем, он давно уже с нею и не жил, а был простым соседом, которого можно было оскорбить, унизить - а, да что там говорить...

И вот он решился. Впереди был отпуск, целых три недели свободы. Подойдя, наконец, к окошечку кассы, он протянул пачку денег, аккуратно просчитанную накануне и сложенную по номерам, и спросил первый класс, то есть одноместную каюту с видом на правую сторону реки.

Он давно мечтал проехать по Волге, посмотреть старинные города, погулять по набережным, пообедать не в своей маленькой столовой, а в большом ресторане с официантами, белыми скатертями, хрустальными фужерами и беззаботными, весёлыми пассажирами. Мечтал, что здесь он обязательно познакомится с красивым и таким же, как и он, одиноко путешествующим молодым человеком, которому подарит в конце тура какой-нибудь дорогой подарок; они будут покупать волжские арбузы, пиво, грызть сушёную, пахнущую волжским ветром воблу; ещё он обязательно с ним сфотографируется - загорелый, помолодевший, ещё довольно красивый мужчина.

Он уже давно встречается у Политеха, который сам же и закончил уже более двадцати лет назад, с мужчинами, молодыми проезжими, студентами. Они идут в баню, в номера с фонтанами, старыми и удобными диванами, белыми простынями, седым, работающим в этой бане, наверное, ещё с царских времён банщиком, который давно его знает, как знает его привычки и то, что он может заказать у него: пиво, рыбу, иногда, очень редко, водку.

Всё это произошло уже давно - когда он приехал поступать в экономический институт из небольшого городка Владимирской области, выйдя из семьи учителя математики. Мать всё время работала медсестрой, кого-то постоянно подменяя, заменяя, подрабатывала дежурной в роддоме. Он её почти не видел, и воспитывал его отец в духе Эйнштейна: в доме постоянно всё считалось и высчитывалось через всякие там логарифмы, формулы, задачи - наверное, это всё и повлияло на его выбор: поступить в экономический.

Связей в Москве не было, о работе в банке можно было только мечтать, вот он и пошёл практикантом в бухгалтерию, на маленькую фабрику - сначала простым бухгалтером, а сейчас, через двенадцать лет, он уже главный, его уважает руководство; звали на повышение, но он не захотел, так как уже привык, да и вообще махнул рукой на карьеру. Его страстью стали молодые мужчины и дочь, в которую он вложил, как он считал, все свои силы, любовь, жгучее чувство одиночества. По ночам он вставал и подходил к кровати, на которой она спала, смотрел на неё, затем садился за стол, включал старый абажур, опять просматривал работу, хотя знал, что баланс у него в полнейшем ажуре.

Он, красивый высокий студент, играя в волейбол за институтскую команду, не раз замечал на себе странные взгляды своего почти ровесника - тренера. Потом они подружились, и Филипп, так звали тренера, научил его мужской любви; он был благодарен тренеру и помнил его всю свою жизнь. Но Филиппа давно уже нет в живых, а он был единственный, с кем можно было говорить обо всём. После его смерти в авиакатастрофе он замкнулся в себе, совсем отошёл от семьи, с головой отдаваясь работе и своей страсти.

Зарплата была небольшая, но он сумел кое-что скопить, и сейчас можно было - до отправления теплохода оставалось два часа - даже зайти в ресторан, заказать пива, киевскую котлетку, салат. Он будет курить специально купленный для такого случая "Кэмел" и смотреть на ресторанную публику. Так всё и произошло. В ресторане в это время было всего два-три посетителя, играла музыка, он лишь отказался от котлеты. В приложении к его голубому с красной полосой билету было сказано, что в 15 часов будет праздничный обед: наряду с разными закусками, красной икрой, борщом, ромштексом в меню красовался какой-то луковый клопс. Что это такое, он не знал, но название блюда было подходящим, и он, напевая себе под нос в такт "Прощанию славянки" "клопс, клопс, клопс", пошёл устраиваться в свою одноместную каюту.

Каюта была небольшая, но очень уютная, с большим диваном, с валиками и подушками. "Таких сейчас уже больше не делают!" - подумал он, плюхаясь на диван, и медленно осмотрелся: столик с вазочкой для цветов, напоминавшей то ли гуся, то ли лебедя, гипюровые занавески на окне, хрустальный графин для воды с двумя стаканами из того же материала, радио на стенке, из шкафчика для одежды торчала деревянная вешалка - в общем, было так, как бывает в недорогих, но держащих свою марку гостиницах.

Он выпил воды, она почему-то оказалась чуть подсоленной, прилёг на диван и заснул. Проснулся он от того, что было ощущение качки и какой-то лёгкости, которую испытываешь на воде.

По радио раздался приятный мужской голос, приглашавший к обеду. Этот голос не только приглашал к обеду, но и поздравлял с началом путешествия, перечислял города, пристани, различные услуги, которые капитан и вся команда рады были предоставить своим уважаемым пассажирам.

Его, как пассажира средних лет, толстая и приветливая, со следами недавней химии на голове администраторша посадила за стол с семейной парой и молоденькой девушкой. Они ему все не понравились, поэтому, подойдя к администраторше, он шёпотом попросил, чтобы его посадили к двум молодым мужчинам, сидевшим за столиком вдвоём и, видимо, не знакомым друг с другом. Этот столик находился прямо у окна с видом на реку, так что его желание пересесть не вызвало ни у кого недоумения. Администраторша, видимо, очень давно работала здесь и так тактично его пересадила туда, куда он хотел, что всё прошло очень гладко - никто не обиделся. Тут он и обедал всё время своего путешествия.

Молодой мужчина, звали его Павел, сразу же начал непринуждённый разговор о том, что он тайком сбежал от родителей и теперь отдохнёт на всю катушку. Другой же мужчина, выглядевший так же, как и другой, лет так на двадцать, всё время пока молчал, потом (может быть, от выпитого сухого вина, а может, ему просто надоело молчание) тоже со временем присоединился к разговору. Так они и проболтали весь обед, так и не поняв, что же это такое - этот самый луковый клопс. По этому поводу у них за столом звучал смех и слышались разные шутки, и их веселью завидовали другие посетители - они только начинали присматриваться друг к другу, ведя при этом скорее скучный, чем объединяющий друг друга разговор...

Они плыли уже четыре дня. Осталась позади Тверь, какой-то совсем маленький городок с пляжем, с песком по ступицу, воблой, гармошкой, частушками и такой на вид бесшабашной массовичкой, что поначалу её можно было принять за дурочку. Она так "заводила" публику своими выдумками: водить хороводы, прыгать в мешках, играть в "ручеёк" и прочее, что поначалу у солидной публики они вызывали снисходительное недоумение. Но всё же потом все как один стали во всём этом участвовать и, видимо, совсем не пожалели об этом. Малышни на теплоходе было очень мало, так как была уже осень и теплоход из тура должен был вернуться в Москву уже после 1-го сентября, так что скоро, забыв про спесь и положение в Москве, люди превратились в весёлую, беззаботную компанию.

За столом у них уже два дня сидела девица, сбежавшая то ли от жениха, то ли от матушки, а может быть, и ещё от кого-то. Она была длинноногая, в веснушках, носила вьетнамки, шорты цвета индиго и шёлковую блузку зеленого цвета, а также какую-то соломенную шляпу, довольно уже повидавшую на своём веку и, видимо, доставшуюся девушке от модницы-бабки. Шляпа, правда, и сейчас могла украсить любую головку, а девице очень шла к её русой косичке. Звали девушку Лиза. Она как-то незаметно присела к ним за ужином, да так и осталась здесь, по-видимому, до конца тура.

Нельзя сказать, что Лиза была настоящей красавицей. Лицо её было как бы топорно вырублено из белого гипса, широкий простонародный нос картошкой над маленькими губками и близко посаженные карие глазки под выщипанными бровками, веснушки, недорогие сережки - вот, пожалуй, и всё, что можно о ней было сказать. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Первым на неё обратил внимание и стал за ней ухаживать Лев. Паша тоже присматривался к девушке - они уже танцевали прошлым вечером, и он подарил ей цветы, так что казалось, что девица всё же больше уделяет внимания ему, но это только казалось. Лёва тем же вечером, когда Павел проводил Лизу в каюту, попросил своего соседа уйти на часок погулять, и к нему (мужчина видел это) скользнула их общая знакомая. Они провели там около часа вместе, понятно чем занимаясь. Начинался ещё один теплоходный роман, каких каждый год случается миллион.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, Случайное знакомство

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>