Горячая гей библиотека

Позднее прозрение

Часть 1

Слепящий свет фар, отчаянный визг тормозов, удар. Воздушная подушка прижала меня к спинке сиденья. Я вышел из машины и, пошатываясь, двинулся в сторону капота. Надо сказать, что штормило меня не от удара или шока. Просто внутри меня плескалось грамм 400 коньяка. В передок моего "мерина" плотно впечатался старенький "Опель". Обойдя вокруг авто, я открыл дверь, и практически мне на руки вывалился паренёк, лицо которого было залито кровью. "Опель" был настолько старый, что в нём не было подушек безопасности, их, наверное, тогда ещё не изобрели. Я нащупал слабенькую пульсацию крови в сонной артерии. Усадив парня на сидение, достал телефон и вызвал "скорую помощь" и ГИБДДшников. Я достал свою аптечку и, как смог, перевязал голову пострадавшего. Больше я ему ничем не мог помочь. Потом я медленно побрёл в лесополосу, понимая, что встреча с ГИБДД мне ничего хорошего не сулит. Я выехал на встречку, я был пьян. Пройдя метров двести, я рухнул у какого-то дерева и заснул.

Проснувшись утром, я сразу вспомнил, что произошло. Качественный коньяк и молодой организм избавили меня от похмелья. Вернувшись на трассу, я увидел, что обеих машин нет, и место аварии можно было определить только по осколкам стекла и длинному тормозному пути. Я позвонил брату и попросил забрать меня.

Дома меня уже ждали. Вычислили адрес по номерам машины. Но я предполагал это. Если бы их не было, я сам бы поехал "сдаваться". Ночью я действовал под воздействием спиртного. Будь я трезв, я бы остался и дождался приезда "скорой". А теперь что бегать от них. Меня не волновало, чем мне всё это грозит, а вот парнишка не выходил из головы. Поэтому первым моим вопросом был вопрос:

- Как пострадавший?

Лейтенант, приехавший на задержание, даже опешил.

- Вроде был жив. Вы бы о себе подумали.

- О себе я потом подумаю, время будет. Вы бы не могли уточнить?

Лейтенант пожал плечами и набрал номер.

- Он в порядке. Даже реанимация не потребовалась. А Вам придётся проехать на освидетельствование, а потом к нам.

Успокоенный, я проследовал за ГИБДДешником. Пройдя освидетельствование и дав показания, я сидел и ждал, что они там решат: арест или подписка. Тут приехал отец и привёз собой адвоката.

- Надеюсь, Вы ничего не подписывали? - тот сразу завёл знакомую по детективам песню.

- Я дал показания и, разумеется, подписал документ.

Адвокат куда-то двинулся, а отец присел рядом.

- Ты как?

- Ни царапины. А на душе противно.

- Ладно, там видно будет. Я уже знаю про Татьяну, но надо было думать, когда пьяный сел за руль!

- Эмоции, - я устало откинулся на спинку стула.

В тот вечер Татьяна порвала со мной. И не просто так, а публично, обвинив во всех смертных грехах, кроме разве что чревоугодия и инцеста. Мы собирались пожениться, но сомнения, охватывающие меня, привели к тому, что я попросил ещё немного времени на раздумья. Как все женщины, ни капли не сомневаясь в том, что это так, она решила, что я нашёл другую. В результате устроенный ею скандал закончился полным разрывом. Сейчас я думал об этом с облегчением. Лучше так, чем пудрить девчонке мозги. В том, что любовью там и не пахло, я не сомневался. Всё моя привычка жить по инерции. Ну, встречались, ну, долго. Какой вывод? Надо пожениться. А то, что секс стал почти наказанием, это побоку. Женатые могут этим вообще раз в месяц заниматься. Раз в месяц я уж как-нибудь бы осилил. А когда она велела убираться с её глаз долой, я добавил к выпитому ещё бокал и прыгнул в машину. Я был так раздражён, что даже не подумал о том, что довольно много выпил до этого. И, как результат, на дороге меня сморило.

Появился адвокат и с видом триумфатора заявил, что, благодаря его стараниям, я остаюсь под подпиской о невыезде. Позже, на суде, я узнал, что заслуги адвоката в этом не было вообще. Решение было принято до его появления - в силу того, что заявление потерпевший отказался писать, а я убедительно доказал, что не собирался скрываться (я мог сесть за руль и уехать, у машины был всего лишь помят бампер и разбита фара), а был не в себе после аварии, следовательно, и в дальнейшем скрываться не буду.

Я попрощался с отцом и поехал сразу в больницу. Несмотря на неприёмный час, несколько купюр, сунутых кому надо, сделали своё дело. Меня провели в палату, где на койке лежал пострадавший парень. Из-под повязки на меня смотрели два огромных синих глаза. Я ожидал увидеть ненависть во взгляде, ну, по крайней мере упрёк. Но он спокойно, с чуть заметной улыбкой смотрел на меня. Я искал слова, но он начал первым:

- Переволновались? Выглядите неважно.

- Я за Вас волновался! Мне нет оправдания, но я хотел бы хоть чем-нибудь искупить свою вину.

- Да, в принципе, ничего не надо. Не так уж сильно я и пострадал.

- Вы простите меня, я ведь пьяный был!

- Плохо, конечно, пьяным за руль садиться. Но я прощаю Вас, если для Вас это важно.

- Очень важно! Меня Дима зовут.

- Меня Максим, очень приятно. Если не торопитесь, присядьте.

Я присел:

- А что у Вас болит, я с врачом ещё не разговаривал.

- Нога сломана и сотрясение мозга. Вы сами не пострадали?

- Ни единой царапины. Пьяным везёт, говорят.

- Думаю, у Вас просто машина хорошая, она и спасла. Всё-таки лобовое.

- Да, о Вашей колымаге такого не скажешь. Не волнуйтесь, машину восстановят за мой счёт, и лекарства, если надо, куплю, ну и моральный ущерб...

- Вы боитесь, что я заяву напишу? Я уже отказался, успокойтесь.

- Я прекрасно знаю, что Вы не писали заявление, - вскипел я, - хотел помочь от чистого сердца.

- От чистого сердца? Это хорошо. Не зря я не стал заявление писать. У каждого в жизни бывают необдуманные поступки.

"Во, блин, святой. Всепрощенец", - мысленно взвился я.

- Вы тоже не волнуйтесь, я своё получу... уже получаю.

- Господи, да не кипятитесь Вы так. Я просто хотел сказать, что нельзя заранее кого-то осуждать, не зная его обстоятельств.

Этого я уже выдержать не мог, но ругаться с ним не хотелось.

- Поправляйтесь, вот визитка. Что-нибудь понадобится, звоните, - тон получился всё-таки раздражённым.

Я встал и направился к двери.

- А Вы ещё придёте?

Вопрос прозвучал так наивно, что всё моё раздражение враз куда-то испарилось.

- Конечно, если обещаете не подозревать меня в корысти.

- Обещаю. У меня нет никого. Приносить ничего не надо, просто навестите ещё хотя бы раз.

- Хоть каждый день. А как это - никого нет?

- Я интернатовский и друзьями особо не обзавёлся.

- А девушка?

- Я гей. Парня тоже нет.

Мне такое не каждый день говорят, тем более так спокойно.

- Понятно. Я обязательно буду приходить.

- Я думал, что Вы, как это услышите, сбежите, - ухмыльнулся он.

- Я к этому нормально отношусь. Мне кажется, что если бы не особо озабоченные депутаты и газеты, которым больше не о чем писать, это вообще мало для кого проблемой бы было.

- Я тоже так думаю. Но есть геи, которые своим поведением провоцируют негативное к себе отношение. Но я рад, что Вы не шокированы известием.

Зашёл врач, и, прежде чем он начал осмотр парня, я отвёл его в сторонку и спросил о состоянии Максима. Тот ответил, что парню повезло, что через пару недель он будет в порядке. С ногой сложнее, но перелом обычный, без осложнений. Я сунул ему в карман несколько банкнот, но уже не российского производства, и попросил держать меня в курсе событий и относиться к клиенту как можно лучше. Врач оценил помощь российской медицине немедленно. Он распорядился перевести пациента в отдельную палату. Когда мы прощались, Максим с улыбкой спросил:

- Вы?

- Не Вы, а ты, если не возражаешь. Нет, к этому акту милосердия я не имею никакого отношения.

- Врёшь, но всё равно спасибо.

Я напряг повара отца, и тот стал каждый день готовить всякие вкусности, а я после работы отвозил их Максиму. Тот сначала воспротивился этому для вида, а потом, когда я стал ужинать с ним вместе, сдался. У парня оказалось отличное чувство юмора, которое я очень ценил в людях, - хотя бы потому, что оно свидетельствовало о наличии острого ума. И та доброта, которую я принял при первом нашем разговоре за позёрство, оказалась настоящей, идущей от большого сердца. Мне было приятно с ним общаться, и наши разговоры заканчивались, когда больному уже пора было спать.

Когда с лица Максима сняли повязку, я увидел миловидное лицо с алебастровой кожей и яркими чувственными губами, обрамлённое кудрявыми, очень белыми волосами. Я никогда не обращал особого внимания на мужскую внешность, но тут был поражён красотой этого лица. И ещё воспитанием и тактом, которые трудно было ожидать от выпускника интерната.

Прошло две недели, и я отвёз Максима к нему в общежитие. Когда мы приехали, в общей кухне сидели три ханыги, заливающие свою пропащую жизнь самогоном. Зайдя в комнату Максима, я без лишних разговоров нашёл сумку и стал складывать в неё вещи из шкафа.

- Что ты творишь?

- Пока не снимут гипс, поживёшь у меня. Я не оставлю тебя в этом бедламе одного.

- Я здесь уже год живу!

- И как, доволен жизнью?

- В интернате хуже было. Тут я могу хотя бы запереться.

- Чудо, что ты ещё не спился!

- А я тебя не стесню?

- Я к тебе уже так привык, что буду тебя принимать за своего кота.

- Ты бываешь когда-нибудь серьёзен?

- Ага, каждый день с 9-ти до 6-ти, и ещё буду таким завтра на суде.

- Ты не сказал, что суд завтра!

- И что бы это изменило?

- Мне казалось, что это нас обоих касается! Почему меня не вызвали? Я не хочу, чтобы тебя наказали!

- Максик, я накосячил, я и отвечу. Поехали.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Совращение натурала, Молодые парни

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>