Горячая гей библиотека

Дважды второгодник (глава 2)

Часть 1

Проснулся я часов в десять от стука в дверь моей комнатки. Мама, как всегда чем-то недовольная, сообщила:

- Тут к тебе какой-то твой дворовый приятель.

Она не одобряла уличных пацанов, в особенности нерусских, но такова была цена пятикомнатной квартиры с кабинетом для отца. Отец был, как ни странно, на стороне парнишек, вечно намекая на то, что Алику нужно играть с другими парнями, что в этой культуре всё очень правильно, что "а то ты сама будто не видишь, как он у нас растёт"... Дураком был будущий членкор, что уж тут.

На пороге комнаты стоял Игорь. Лицо у него было серьёзное, даже сумрачное. Я вжался в подушку. Мама что-то пробормотала про сквозняк, впихнула Игоря в комнату и закрыла дверь. Он молчал. Её шаги затихли, она удалилась в спальню, из которой до нас донёсся шум фена - вечером приезжала бабушка.

Я закрыл глаза и приготовился к худшему. Я ещё ничего в жизни не понимал. Шагов Игоря я тоже не услышал. А он тихо подошёл, сел на кровать и - электрический шок! - запустил руку под одеяло. Я открыл глаза и уставился на него, улыбавшегося кривой, но незлой улыбкой. Его рука продвинулась к моему бедру. Мгновение - и я едва сумел подавить крик, когда его сильные, мозолистые пальцы схватили мои яйца и сдавили их вполсилы, но чувствительно.

- Ах, вот как! - я притворился озлобленным.

- Ми поймали рюски партизанен и бюдем иго пытат! - немецкий акцент у него не получился.

Но я всё понял. Мой Игорь... Это была игра! Это были пытки русского партизана! А он... он хочет играть по новой...

Игорь прижал мою бессильно протянутую руку к своим шортам, к мгновенно вскочившему бугру.

- Чёрт! Ну ничего, упадёт...

Я выскочил из кровати, лихорадочно соображая, как бы выбраться из дома: обычно жар означал три дня антибиотиков и постельного режима. На радость, мама была слишком занята маникюром (её смертельно ненавистная конкурентка-свекровь приезжала через шесть часов). Она сказала:

- Почисти зубы, съешь бутерброд - ну и этому тоже предложи. И чтобы был дома к ужину. Иначе будешь говорить с папой.

Бутерброды мы распихали по карманам, а почистить зубы я намеревался менее традиционным методом...

В бурьяне Игорь схватил меня за плечо и - другой рукой - за яйца.

- Попался, рюски партизан! Пытка будет страшный!

Я притворно захныкал, он отпустил меня, я тут же ему подмигнул, он сделал страшное лицо и отдал нацистский салют. Я прокричал:

- За нашу Родину! - и, увернувшись, схватился за его хуй - тот был каменным.

До оливы мы добрели в весьма странной формации, периодически меняя руки, поскольку бурьян был нешуточно густой.

В оливе Игорь времени зря не терял. Он сдёрнул с себя шорты и, выпрямившись, ткнул хуем мне в губы.

- Саси, рюски партизан!

Мне хотелось растянуть удовольствие, но Игорю было не до церемоний. И всё же во второй раз - с ощущением большей свободы и куда меньшего страха (играем в войну, пытки русского партизана, всё в порядке!) - я не спешил.

Я разминал языком твёрдую залупу, я наслаждался моментом, когда хуй выходил из меня, когда острый край залупы скользил по внутренности моих щёк, а когда он входил в меня полностью, чтобы не задыхаться, я приоткрывал рот, втягивал воздух и одновременно с этим быстро лизал его уздечку, его губчатую трубку. Мои руки - кажется, их направил сам Игорь - схватились за его яйца, и я мял их, но только слегка, наслаждаясь их формой, перекатывая их в свободных складках кожи и пытаясь понять, что за жилки их соединяют, что за рыхлая ткань их подвешивает.

Игорь не остался в долгу. Не открывая глаз, он расстегнул мою ширинку, сдёрнул с меня шорты и снова резко залупил мой стоявший солдатиком хуёк. Я дёрнулся от боли, а он усмехнулся:

- Ми будем пытать руски партизан! - и, смочив палец слюной, начал натирать им мою залупу, которая только во второй раз и видела белый свет.

Я успокоился и принялся сосать его хуй, да ещё и убыстрил темп движений, перехватывая глоток воздуха и полностью втягивая член в себя до самого лобка - и вытаскивая его, чтобы лизнуть уздечку и горки плоти, где залупа соединяется с уздечкой.

Долго выдерживать такое Игорь не мог. Его тело затряслось знакомой дрожью, и он, явно не контролируя себя, схватил мою голову и натянул её на свой хуй, словно сжавшийся, а потому твёрдый, как арматурный прут. Игорь явно старался удержать крик, а потому прижал меня к себе так, что резкая боль пронзила моё горло - но я наслаждался этой болью, ибо в меня ворвался настоящий фугасный снаряд. И второй залп. И третий. И четвёртый...

Игорь вдруг отпустил меня, сообразив, что я задыхаюсь. Я бы упал, но олива пришла на помощь. Я хватал воздух, как рыба на мели, а Игорь уже принялся за новые пытки.

Он обхватил мой хуй, который был чуть длиннее, чем ширина его ладони, и сжал его так, что залупа надулась и посинела. Он снова послюнявил палец и начал гонять сгусток слюны по залупе, одновременно двигая пальцы вперёд-назад.

- Лубишь, партизанская свиня, когда тебе дрочат? - и он сделал страшное лицо.

Я извивался от навалившейся на меня перегрузки чувств.

Игорь продолжал дрочить мне, другой рукой направляя моё лицо к своему так же стоявшему хую. Я понял, что он хочет, и снова засосал член, но Игорь вдруг застонал:

- Не соси, просто держи.

Его хуй, слегка западавший, лежал у меня во рту, и я изо всех сил старался не двигаться, но это было очень непросто. Рука Игоря причиняла мне настоящую пытку: волны возбуждения прокатывались по моему телу, потом в глазах потемнело, и вдруг я, всосав его хуй в себя полностью, ощутил Это.

У Этого не было имени. Это было счастье, и Это было сотворение мира. И это была Наша Великая Победа. И Это была заслуга величайшего человека всех времён и народов. Худого и нищего сына малой нации, кареглазого и хуястого дважды второгодника.

Я думал, что потеряю сознание, но выстоял. Игорь смотрел на меня хитрыми глазами.

- Партизан не даёт молофья нэмецкому гэрою! Ми будем партизана мучать!

Я кончил почти всухую, на ладони Игоря были лишь три капельки, едва ли белёсые.

- Партизан будэт сосать хуй нэмецкого гэроя до тех пор, пока из партизана не потечёт молофья, как рэка!

Партизан был не против этого, но вымотан он был, как после марафонского забега. Игоря, впрочем, это не волновало. Он поднёс ладонь с капельками моей молофьи к моим губам. Я покорно слизнул их, ощутив только соль его пота.

- Ни капля не пропадэт, а то у партизана и так мало!

Он натянул шорты на свой уже мягкий хуй - моё возбуждённое зрение зафиксировало мелкие складки кожи на его свободно свисавшей крайней плоти, на яйцах, быстро исчезнувших в сатине, дорожку чёрных волос и его пальцы, мозолистые, длинные и узловатые, застёгивавшие ширинку.

- Надо накопить молофья для партизана! - усмехнулся Игорь и принялся за мои яйца.

На этот раз без боли, он разминал их и гладил. Мой хуёк вился в воздухе, а он всё гладил мои яйца. Я даже подумал, даже понадеялся на то, что Игорь возьмёт мой хуй в свой рот, но куда там! К тому же он сказал прямым текстом: сосу я у него, пока у меня у самого молофья не потечёт рекой. А до этого было, как до Москвы на электричках...

Вдруг из кармана шорт он вытащил что-то знакомое - но и неожиданное. Аптечные резинки, не иначе. Снизив голос до заговорщического шёпота, он заявил:

- Меня Батя научил. Чтобы молофья текла. Я тебе сделаю, а когда отдохну, ты мне сделаешь.

Я кивнул, вполне осчастливленный тем, что в это дифференциальное уравнение вписывался новый член.

Игорь сложил резинку вдвое, растянул её и одним быстрым движением пропустил мои яйца, растянувшиеся и расслабленные его массажем, в петлю... отпустил резинку. Неожиданная, но не сильная боль исчезла почти сразу и сменилась чувством тяжести и чувством прилива крови к моему и так стоявшему хую, на котором впервые прорисовалась вена. Я совершенно остолбенел, а Игорь уже сложил в тройную петлю другую резинку и просунул в неё мою залупку размером (ну, может быть) с ядро миндаля. Резинка впилась в тонкую шкурку, было больно, но залупа явно выросла. Игорь поцокал языком:

- Жалко вас, русских, какие у вас хуи маленькие, и никто вам не поможет.

Я кивнул, очень заинтересованно, но его и не надо было спрашивать.

- Мой Батя мне всё показал. И помог сделать так, чтобы хуй рос. И сказал, что, когда вырастет хотя бы шестнадцать сэмэ, он мне шарик вставит. А если будет как у него, девятнадцать-двадцать, то второй шарик вставит. У него два шарика и гантеля, и конский волос.

Игорь многозначительно замолчал. Но меня так просто было не удовлетворить.

- А сколько у тебя? А что за шарик? А гантеля? А мне можно шарик? Что за волос? Это он тебе? А ты ему?

Я остановился, так как Игорево лицо слегка затуманилось. Он призадумался.

- Никому не скажешь? Поклянёшься на жизнь и на смерть?

Его акцент вдруг исчез. Я догадался: он же Сталину из эпопеи "Освобождение" подражал! Но насущная тема была поинтереснее.

- Клянусь. Никому. На своей жизни клянусь, Игорь, я же твой... - я хотел сказать "друг", но почему-то не сказал.

Он ещё серьёзнее поглядел на меня и кивнул.

- Нэльзя вам, руским, верить, но ты жэ другой. Тебе повэрю. Но и убью, эсли продаш, - Игорь не шутил. - Об этом никому, никогда, даже под пыткой, даже маме, даже товарищу Сталину нельзя говорить.

Фильмы и реальность явно перепутались в голове моего взбудораженного любовника, но я просто сказал:

- Клянусь.

Игорь усмехнулся:

- Ещё поклянёшься, мало не покажется.

Потом он показал на свои шорты:

- Там девятнадцать сэмэ. Так что шарик мне Батя вставит, и не один, не открутится. Да и куда он денется - я его за яйца держу.

Я начал понимать, но промолчал. Игорь, смотря куда-то в сторону, продолжил, ухватив меня за хуй, от тугости резинок заметно выросший; оттянув складку кожи, он показал:

- Вот сюда первый шарик вставляют. На доске хуй натягивают, режут и вгоняют под кожу шарик из пластмассы. Потом бинтом завязывают, и он врастает. Шарик - это супер кайф. От него тёлки тащатся, а он об хуй трётся, и мужику тоже это в кайф.

Я не мог не перебить его и спросил:

- А не больно?

Игорь усмехнулся и неожиданно отвесил моим туго перетянутым яйцам щелбан. Я сам не знаю, как не заорал.

- Так же, только быстрее... Надо твои яйца вытаскивать, а то они синеть начали. Это ничего, но поначалу надо не дольше десяти минут. Так Батя говорит. Ты бы видел его яйца - они как мандарины!

Ведомый непонятно чем, я решил подлить масла в огонь:

- А можно мне на его яйца... посмотреть?

Игорь хмыкнул.

- Тебе мало не покажется, - повторил он ещё более сурово.

Но желание поделиться сокровенным - явно впервые - было куда сильнее.

- Короче, Батя дома, но сегодня не выйдет. Я спрошу, может, завтра он тебе... ну, покажет.

Я просиял.

страницы [1] [2]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Азия и Кавказ, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>