Горячая гей библиотека

История одного письма (глава 1, Как иногда бывает)

Часть 3 (последняя)

Гуляли три дня. В первый вечер только одни деревенские, а это одни старики да старушки соседские. А уж остальные с города приехали только в субботу, вот и пировали ещё два дня. Так что в первое обмывание возвращения пили, в основном, только мы с сыном. Ну ладно я - привычный к доморощенному, самим сделанному по рецептам дедов да прадедов напитку, а сынок в армии от всего этого отвык, но отказаться не захотел - типа, решил показать, что он не салага а, как-никак, взрослый мужик. Так через какое-то время он просто никаким стал, или, как у нас в деревне бают, "в жопу пьяным". Еле-еле я его отволок в горницу да, пока гости не ушли, просто положил на диван. А уж когда всех выпроводили, то, пока с женой посуду разбирали, за ней от бабки Дуси прибежали: плохо ей. Жена-то моя медсестрой до пенсии работала, вот по привычке и помогает всем, после того как фельдшерский пункт закрыли. Проводил я свою, дверь на засов закрыл, а сам в горницу, благо она у меня на подклети стоит и до окон добраться с улицы никак нельзя без специальных приспособлений типа лестницы.

Вот натура человеческая - блядская: уговариваю себя самого, что надо сынка раздеть, а то тело устанет и не отдохнет, а у самого же в глубине, как гвоздь, сидит мысль о том, хоть надо бы ещё раз подержаться за такой богатый рычаг дорогого мне человека; ну невмоготу, так хочется рукой охватить и почувствовать одновременную твёрдость и мягкость самой классной части мужика - хуя. Да при этом ещё и радуюсь, что так всё хорошо, как в ребусе, складывается. Конечно же, если бы я сам не набрался выше меры спиртного, то наверняка удержался бы, как всегда, утопил бы все желания в самой порочной своей глубине. Но, видимо, кто-то уже расписал действия актёров этого спектакля, да и потом, не зря говорят в народе: "что у трезвого в голове, то у пьяного наружу рвётся". Хоть и крупный сынок стал, но у меня, как у атланта, откуда силы взялись, и я им, как малышом, вертел. И сам его раздел, и простыни постелил, да и сам нагишом рядом прилёг. Спит мой голубок, яко ангел, даже дыхание не сбилось от всех моих манипуляций. Разложил я его на спине и не спеша, яко гурман, к самому сладкому приступил...

А сынок лежит на спине, раскидав в стороны руки и ноги, лицо размягчено улыбкой. И только его мясистый хуй крупной сарделькой возлежит на больших яйцах. Опустив голову в пах, я втягиваю запах чистоты и трав, настоем которых омывал его в бане. Чем ближе пододвигаю нос к залупе, тем чётче улавливаю едва уловимый мускусный аромат, сильнейший ароматический призыв к страсти и любви. Тут высунул я язык и начал лизать всё подряд: залупу, ствол, яйца. Странно, сын мой спит, как убитый, а его птенчик растёт на глазах, и через некоторое время прямо перед глазами у меня восстаёт, как народная игрушка "Ванька-встанька", огромный дрын, который чуть покачивается вверх-вниз.

На фоне блестящих чёрных зарослей волосни в царственном величии предстал передо мной толстый и длинный красавец. Как же он был великолепен: с прямым стволом из двух долей и каналом посередине, в основании которого выпирали подтянутые к нему яйца, а вершила дело шляпа типа гриба боровик с туго натянутой уздечкой. Из широкой воронки, похожей на ротик, истекала смазка.

Я поднялся и, расставив руки справа и слева от сыновьего корпуса, губами коснулся вершины, а языком начал слизывать сок молодого жеребца. Страсть настолько ухнула внутри меня, что, забыв о всякой осторожности, я стал неистово насаживать свой рот на эту благодать. Когда ротовой полости стало не хватать, то, задержав дыхание, я изо всех сил протолкнул головку частыми спазмами глотки в себя и, наконец, упёрся носом в шёлковую поросль паха и яиц. Скорость движения всё нарастала и нарастала, как будто за мной кто-то гнался. Остановился я только тогда, когда весь рот заполнила сперма моего сына. Боже мой, какой это вкусный нектар!

В моём замутнённом страстью рассудке вспыхнула мысль: а вдруг я его разбудил? Подняв голову, я увидел всё ту же невинную пастораль, изображение блаженного сна юного пастушка, как будто он на зелёной лужайке у речки под ярким светом солнца. Только после этого я стал вылизывать все места, куда могла попасть хоть одна капелька этого сладкого напитка молодости.

Да уж, действительно, и к бабке ходить не надо - передо мной лежало моё произведение, которое аккумулировало не только внешний вид, но и те особенности в поведении при сексе, которые были характерны всем мужикам нашего рода по молодости. Васятка мой, оказалось, как и я, мог кончить подряд три раза, и только потом нужно было время, чтобы восстановить силы и продолжить марафон утех. Мои полизывания яиц и их перекатывание в мошонке дали почти мгновенный результат. Норовистый жеребец задёргался в похоти и желании вновь очутиться в приятной ему среде. Во второй раз я никуда уже не спешил, моя удовлетворённая похоть уснула, а сознание жаждало феерии и вечного праздника. Лизал и чмокал, прикусывал и всасывал, работая ртом и руками. Моя пьяная совесть ушла из дома, а я до дрожи в каждой клетке своего тела радовался тому, что это не сон и что я держу во рту и в руках живой, нетерпеливо подрагивающий здоровенный хуище молодого мужчины, опоясанного, как канатами, мощными жилами. Да, вот оно, счастье! Господи, вот так бы все оставшиеся дни своей земной жизни держаться за него и поклоняться этому великому символу любви! Ах, как же неожиданно он задёргался в моём ротике, но зато как сладко напоил изнывающего сибарита таким чудесным напитком.

Третий раз, устав от напряжения рук, я опустил голову на живот сыну и стал вылизывать корпус, а затем бёдра, голени, ступни. Подняв вверх ноги, я долго вылизывал шоколадный пятачок, стараясь язычком войти внутрь, и, только насладившись игрой до онемения орудия ласки, продолжил ласкать дырочку пальчиком. Сыновий жезл вновь восстал и гордо топорщился, пока не напоил меня в очередной раз тем, что не может никогда насытить тех, кто мечтает о любви мужиков. Спустя десять-двадцать минут отдыха, когда я просто лежал рядом со спящим дорогим мне человеком, я обнаглел до того, что стал целовать сонные, но такие пухленькие губы моего сынулечки, а потом облизывать и засасывать сосочки, которые стояли, как пизанские башни, но, в отличие от неё, строго прямо вверх.

Сложив губы трубочкой, я обхватил залупенцию и со старанием стал продвигать его кол глубже, пока опять, несмотря на боль в горле, не наделся на него до щекотания носа чёрным покровом лобка. Как прилежный ученик на уроке, вытащив дорогую мне игрушку из гортани, я стал со всех сторон облизывать яйца, едва дотрагиваясь до них язычком, затем полировать ствол от основания к головке, успев слизать капельку, выступившую из воронки залупы, а потом язычком обводить края шляпки, на которых от напряжения образовались пупырышки. В этот раз впервые с юности организм вспомнил ощущения в попке, и там так сладко запекло, а главное, жар стал распространяться далее между ног.

Не в силах более сдерживаться, обхватил я пятернёй свой уже столько времени прямо дымящийся орган и стал наяривать его, поплевав слюной на головку для кайфа. Рот при этом стал работать, как автоматическая швейная машинка, делающая узорную строчку. Вперёд... теперь назад... Как знакомы всему человечеству эти движения! Вперёд - и снова назад, к кайфу, эйфории, к счастью, когда плавится сознание и паришь в облаках. Вперёд! Назад! И вот уже дрожь бьёт крупной волной всё тело. Попка сжала оба полушария, пытаясь затушить нарастающий пожар, волна сладости уже подняла, уже понесла, и, насадившись на хуй "по самое не балуй", крупными глотками пьёшь струи плотной и горячей сладости. А из моего брандспойта бьёт поток, который заливает всю мошонку и живот моего негаданного и нежданного любовничка.

Мне потребовалось много времени, чтобы вылизать до идеальной чистоты всё, что залил сам, доведённый до экстаза давно забытой физкультурой юности. Да у нас, как у отца и сына, даже сперма была одного вкуса: сырой желток куриного яйца с чуть-чуть горьковато-солоноватым привкусом сыра с тмином.

А моё родимое чудо по-прежнему спало, по крайней мере, я в этом был на сто процентов уверен, ведь и прислушивался, и легонько толкал его, и гладил, и ноги задирал.

Выйдя на кухню, я выпил ещё стопарик огненной воды. Вернувшись, решил, что хватит испытывать судьбу, но не удержался, поскольку, пока я ходил, видимо, сыночку приснилось что-то эротическое, или организм сам нажал на пусковой механизм, чтобы получить удовольствие сверх нормы, но прямо передо мной возвышался ствол торчащей зенитной пушки. И вновь со скоростью гепарда я, встав в позу пьющего оленя, стал натягивать свой рот на это орудие страсти. Не забывая при этом руками водить по красивому волосяному покрову груди, целовать сочные соски, облизывать тёмные пятна вокруг них, а главное, ласково мусолить немаленькие яйца и сосать нетерпеливо вздрагивающий хрен. Я старался, я желал, я мечтал, я вспоминал себя молодым со своим любимым армейским парнем, да так, что, опять не ожидавши того, поплыл от волны сока, заполняющей мой рот".

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
С отцом, дядей

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>