BlueSystem >
Горячая гей библиотека
И был деньЧасть 2 (последняя) Мы оказываемся в комнате. Он подталкивает меня к кровати, но не даёт сесть, хотя ноги
меня уже не держат. Я жажду его ласк. Зря, что ли, я сюда припёрся губить свою жизнь!
Но мне уже ясно, что события начинают стремительно разворачиваться совсем не по тому
незатейливому сценарию, который я кое-как себе представил в общих чертах, - загубить
свою жизнь по-простому, на скорую руку, явно не получится. Но я ещё не понимаю, что
главный виновник этому - не он, а я. - Я хочу, чтобы мы были на равных. Ты -
особенный, мы можем быть на равных, - шепчет он мне на ухо. Я ни слова не понимаю
в этих высоких голубых материях, но мне уже безумно нравится, когда он так шепчет.
Он гладит мне спину под рубашкой, это приятно, чего уж там, и я благосклонно
принимаю ласку. Но тут происходит фатальное - он начинает целовать меня в шею,
под ухом и сзади; это настолько остро, что я моментально чумею, теряю голову и начинаю
плыть и плавиться в его руках. Я непроизвольно выдыхаю: - Ахх... Он шепчет:
- Хорошо, хорошо... У меня неудержимо и каменно встаёт - и от его шёпота, и от его
поцелуев. Поцелуи в шею - это моё слабое место, это сладкая мука, и я хочу, чтобы она
никогда не кончалась. Всё, теперь меня можно брать голыми руками и вить из меня верёвки.
Я отстранённо и с некоторым удивлением замечаю, что руками вцепился в его спину и
уже вовсю трусь своим вставшим членом о его бедро. И о его живот, и о его стояк тоже.
Мне вдруг безумно хочется дотронуться до него, взять его в руку. Пока я собираюсь
с духом, он берёт мою руку и кладёт её на него. Я пытаюсь ухватить его сквозь одежду,
сердце замирает, я глажу и хочу, хочу его так, что у меня от этого желания сносит крышу.
"Но этого же просто не может быть!" - говорю я себе, чисто Лев Маргаритович: "Ну
вот же - я, и раз я это говорю, значит я - это я, тот же, что и всегда, с руками и
с ногами, а не с рогами и с копытами". "Ага, со стояком на мужика и чужим хуем в руке", -
тут же меланхолично отзывается во мне обладатель рогов-копыт. - Расстегни, возьми... -
шепчет Сергей. Трясущимися руками расстёгиваю молнию, сердце колотится в горле,
рывком спускаю брюки, он придерживает трусы, не давая сорвать их тоже. Я заворожён
открывшимся видом. Его член смотрит в пупок, тонкая ткань трусов больше подчёркивает,
чем скрывает скульптурность форм; ровный ствол, рельефная головка. Зрелище это притягивает
меня, как магнитом, хочется почувствовать его всего в руке, ощутить его тепло, тяжесть,
напряжённость. Сергей пресекает мои поползновения стянуть трусы, но разрешает
ласкать себя через них. Трусы влажные от смазки, я завёлся не на шутку и чумею всё больше.
Он тихонечко так стонет, крышу окончательно сносит, я уже не хочу его ласк, я хочу
ласкать его сам. Я толкаю его на кровать, мгновение, и, помимо своей воли, я зарываюсь
лицом в его пах, вожделенный и недоступный, трусь щеками, губами о ствол, пытаюсь губами
обхватить головку; мне кажется, что я чувствую языком бороздку. Внезапно Сергей
отстраняется и садится на постели. Я, как дурак, ничего не понимаю, смотрю на него,
тяжело дышу, говорить не могу. Замечаю, что я одет, голова идёт кругом, я сбит с толку,
растерян, рассудок, наконец, прорезался сквозь пелену и мордует меня наотмашь. "Ёбаный
стыд! Бежать отсюда, напиться, повеситься, подраться с ментами, прыгнуть с моста - всё
лучше, чем это! Как это вообще могло произойти!" Мне хочется кричать: "Не виноватая я,
хоть я и сам пришёл, оно само получилось!". Сергей не даёт мне прийти в себя, теперь он
толкает меня на постель, срывает с себя через голову футболку, наваливается на меня всем
телом, не даёт вырываться. - Нет, теперь не вырвешься! Я через одежду чувствую,
какой он горячий и сильный. Пытаюсь сбросить его с себя. Не тут-то было! Он начинает
целовать меня в губы. Впервые. Наконец-то. Он меня, а не я его. Сильно, страстно, умело,
так глубоко, так сладко, так долго и так, как мне хочется, что я не в силах устоять;
отвечаю, как могу, не могу оторваться, не хватает дыхания. - Что ж ты делаешь,
скотина? - я не узнаю свой голос, губы словно разбиты, не слушаются. - Теперь ты
знаешь, малыш... - шепчет он. - Теперь мы на равных. - Серёжа, я схожу с ума.
- Ты не знаешь, какой ты... Я сам схожу с ума... ты хочешь меня, хочешь...
- На хрена тебе моё хотение? Да, да... сволочь, паразит, скотина... Он начинает
меня раздевать, целуя, лаская каждый миллиметр тела, доводя меня до исступления. Меня
никто так никогда не ласкал. - В шею не целуй, паразит, я кончу! Да, ддда... поцелуй
ещё в шею... ещё... - Не кончишь, не боись, я не дам тебе просто так кончить...
А так, малыш? - и он теребит мне языком соски, слегка прихватывая их зубами. Меня
пронзает острое удовольствие, которое отдаётся сладкой судорогой внизу. - Ты, тыыы...
чудовище... Почему ты называешь меня малышом? - Потому что ты этого хочешь.
- Да снимешь ты, наконец, свои блядские трусы, извращенец несчастный?! Мы
одновременно стащили их - я с него, а он с меня. Наконец-то! Соприкасаемся членами,
трёмся ими друг о друга... завораживающе, захватывающе, пронзительно, так сладко-сладко
и нежно. Несмотря на возбуждение, я на миг испытываю странное чувство - душевной тишины и
наполненности, словно залпом утолил жажду, словно во мне закрылась постоянная саднящая
рана, о существовании которой я даже и не подозревал, потому что она была во мне всегда.
Он с интересом за мной наблюдает: - А ведь это ты - извращенец, Пашка, ты это знаешь?
Куда мне до тебя! - Плевать - снявши трусы, о голове не плачут. Дай мне... Взял. Вау!
Кайф держать его в руке, прёт неимоверно. Большой, горячий, подрагивает. Головка обнажена,
блестит, как атласная, сочная ягода. Провел ладонью по стволу, обхватил, бережно, а потом
всё быстрее стал двигать, открывая и закрывая головку. Выступила прозрачная капелька -
так трогательно и возбуждающе. Размазал по головке, поводил по дырочке. Сергей охнул
и вздрогнул, я увидел, как напряглись его бёдра и ягодицы. - Пожалуйста... пожалуйста...
Ммм, какое умоляющее лицо! Брови домиком, губы кусает. Боже, какие таски! И как меня
заводит эта его вежливость! - Что, "пожалуйста"? - Возьми, прошу, ну? - Дак я
и так взял уже! Ну до чего ж приятно видеть, как ему хочется, чтобы я взял в рот.
Но пусть попросит, нефик-нефик, я хочу это слышать и... видеть! - В рот возьми!
- В рот? Ты что, хочешь, чтобы я тебе пососал?! Нну... я даже и не знаю... я никогда
этого не делал. Попроси меня, может, и соглашусь. Скажи: "Пососи мне, пожалуйста".
- Пососи мне, пожалуйста! Ах ты, киса моя вежливая! Я бы уже изматерил его всего.
До чего ж кайфово! Ничего, ты ещё будешь у меня материться. Удержаться нереально,
была не была! С замирающим сердцем я прикоснулся языком, обвёл языком головку. Ощущение -
супер! Я провёл губами по стволу вниз и обратно. Да, обалденно! Ощущение сочетания
бархатности кожи с предельной напряжённостью ствола завораживало. И пусть оно всё идёт
лесом! Мне тупо хотелось взять в рот и сосать, аж в груди жгло, что я и сделал.
Не знаю, как оно у меня получалось, но делал я просто - так, как мне хотелось и
как себе, хотя и без особых выкрутасов. Судя по тому, как Серёга затащился и вскоре
начал задавать ритм, мои действия не были безуспешными. Он, видимо, помнил, что я
делаю это впервые, и, как мог, старался глубоко не задвигать, но у меня как-то быстро
стало получаться брать довольно глубоко. Всё вместе взятое и произвело закономерный
эффект. Я, уже немного зная его, понял, что он не позволит себе кончить в меня и
попытается вывернуться, поэтому, когда почувствовал, что конец близок, я принял меры
и не дал ему это сделать. Нет уж, фигушки - никаких полумер, до конца, так до конца!
Всё принял в себя. Вкус чужой спермы не произвел на меня особого впечатления, ничем
таким особенным она не отличалась от моей собственной. Скорее, я получил глубокое
моральное удовлетворение, это да. Словом, я был доволен, как слон. Сергей притянул
меня к себе, прижался губами к моим губам, мы замерли. Мы молчали, по его лицу я видел,
что он восхищён, удивлён; крепко обнялись, и наши сердца бились, как на одной ладони.
Целовались мы долго-долго, нежно-нежно, и я любовался его счастливой, довольной мордой,
влажно блестевшими глазами. Потом он соскользнул вниз, к моему паху, взглянул мне
в лицо снизу вверх: - Ну, теперь держись! То, что он делал, и то, что я при этом
чувствовал, можно описать одним коротким словом: "Небо". Помню, как я заорал в голос,
когда он языком стал теребить мне уздечку, а потом запустил кончик языка внутрь. Пару
раз я был готов кончить, уже подступало, но он пережимал какие-то там коммуникации, и
сладкая мука продолжалась. Словом, он измывался надо мной, как хотел. Наконец, решив,
видимо, что на первый раз с меня хватит, он сделал что-то совершенно невероятное - он
просто заглотнул мой член, а потом как будто повторил это движение несколько раз. Вот
тут я заорал второй раз и, одновременно с этим, стал кончать так, что чуть не потерял
сознание... Я лежал на спине, опрокинутый с небес на землю. Крылья отлетели и
рассыпались в пыль, и я снова обрастал руками и ногами. Его голова лежала у меня
на груди, он смотрел на меня задумчиво и серьёзно. - У тебя слёзы, - сказал он и
стал гладить мне щёки. - Надо же, - шмыгнул я носом, - а я и не заметил. Я
не хотел никаких разговоров, и, хвала небесам, он прекрасно это чувствовал. Я с самого
начала понял, как хорошо с ним молчать. Зверски хотелось курить. Я вышел на балкон. Накрапывал мелкий дождичек. Он подошёл сзади, накинул мне на плечи
что-то вроде пледа (шёлковая накидушка - бабкино наследство), сам занырнул внутрь,
как в палатку, протянул пачку сигарет, закурил сам, дал прикурить мне. Всё, как тогда -
вечность назад, то есть совсем недавно. Мы стояли, укрывшись одним пледом, курили и
смотрели на то, как дым наших сигарет разбивается о твёрдые струи дождя. Очевидная
недосказанность, незаданные вопросы - всё это было между нами, но это не тяготило и не
разделяло нас, и не мешало нам дышать настоящим моментом. Я слишком дорожил каждой
прожитой сейчас минутой, чтобы рискнуть испортить всё. Хотя главные вопросы, конечно,
не удастся проигнорировать. Хотел ли он большего, и почему получалось так, что я всё время
перехватывал у него инициативу? Хотя я догадывался, конечно... Но... Пусть несказанное
до поры до времени остается несказанным. Если чему-то суждено быть между нами - будет,
а нет - значит, нет. Хуже всего сейчас пытаться удержать за хвост ту синюю птицу, что
реяла над нами с тихим шорохом, задевая нас своими крыльями. Ну, один-то вопрос я
всё-таки задам. - Слушай, а что за волшебную сигарету ты мне дал тогда, на лавочке?
- В смысле - волшебную? - Ну, я реально улетел тогда. С травой? - Нет, с чего
ты взял? Обычная сигарета, из этой самой пачки. - Не может быть! Говорю тебе, я
улетел. Если бы не она... не ты, не знаю, что бы со мной сейчас было. - Просто я
очень хотел помочь тебе, очень. У меня сердце разрывалось, когда я на тебя смотрел.
Я и не надеялся на то, что у нас что-то может склеиться, просто хотел тебе помочь.
Вот это, видно, и передалось. Передалось, точно. В этом нет никаких сомнений.
страницы [1] [2]
Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Молодые парни, Совращение натурала
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|
