Горячая гей библиотека

Чёртик из коробочки

Часть 1

Посвящается одному не очень осторожному пацану, который очень любит мотоциклы

- Ты понял?! Я тебя спрашиваю! Понял? Нет, так же, в самом деле, нельзя! То одно, то другое.

Я молчу. А что мне сказать? Молчу.

- Илья, я так не могу, нельзя ведь так! Я же не железный, у меня на фирме запар, сам же знаешь, и тут ещё вот это...

Митька осторожно стучит согнутым указательным пальцем по гипсу, наложенному на моё левое предплечье. Я никак не реагирую, я думаю, считаю слоги.

- Ил!

- Это... Митька, послушай:

Гипс обнаружил.
Зря вернулось сознанье.
Очень мне больно.

- Мало! Гипс снимут, я те вторую сломаю, сам!

- А чо ждать-то? Когда ещё его снимут? Давай щас ломай, чего там. Митька матерится, а потом вскидывается:

- Погоди, ты что, сознание терял?!

- Да нет, Дим, это я так. Так красивее получается.

- Ёб! Басё он мне тут из себя строит, самое время, блядь! Да ты хоть скажи мне, как это случилось!

- Ну, это. Сам процесс?

- У-у-у! Чтоб тебя! На кой мне процесс-то?! Какого ты на "лежачего полицейского" налетел, ты ж знаешь, что он там, ведь каждый божий день через него по Доменщиков ездишь.

- Ди-им, конча-ай.

Митька вздыхает, отрывает взгляд от дороги, поправляет мне куртку, накинутую на плечи.

- Больно?

- До усрачки.

Митька снова вздыхает: ему меня жалко.

- Домой приедем, я тебе коньяку дам.

- Ладно. А сколько?

- Много! Сначала немного коньяка, потом много ремня, а потом хоть залейся.

- Ха.

- Ху! Ты что, с управлением не справился? Или действительно не заметил? Не поверю.

- Мить, я на этого "полицейского" спецом налетел, - сознаюсь я. - Погоди! Я в журнале тест-драйв читал, что там они "лежачего полицейского" под девяносто проскочили, и ничего.

- Ёлы-палы! Заебись! Так там же профи был! Ты ж на байке четыре месяца всего! Ну, блядь! Совсем без башки, да? И на чём он там был, ты помнишь? А "Эм-Ти ноль-третий" твой, это ж родстер! Не эндуро. Так, забыли о ремне, я тебя бронепроводом отхайдакаю.

- Отхайдакай, что ж, за дело. Вообще, давно пора меня отхайдакать, да и мотоцикл ведь... хана ведь, да, Дим?

Я шмыгаю носом, смотрю в окно на Магнитку, на этот город, который мне стал родным. Блин, ну вот почему я такой дурак? "Ямаху" разбил.

- Хана байку, ясен перец! Деятель... - Митька снова смотрит на меня, я это затылком чувствую, взгляд этот его. - Это, Ил... Ладно, проехали. Ха, прикинь, а движок-то целый! Вот что значит технологии, картер литой и вообще. Слышь, Илька, мы его в газонокосилку переделаем! Точно, будешь теперь на газонах жужжать, бабки отрабатывать.

- Ну и ладно, ну и буду! Подумаешь! У меня в копилке тыщи три, наверное, домой приедем, забери, это мой первый взнос будет. Ты чего это хмыкаешь? Ты чо, думаешь, я шучу? Хмыкает он! Нет, Димочка, увидишь: пойду вон на заправку, вон как Лёха. Вчера как раз с ним базарили, говорит, пять штук имеет да навар ещё.

- Глохни мне тут! Навар. Через две недели в школу, заправщик! Вот как хочешь там себе, Илья, но только ты не думай, что отвертишься, так вот с гипсом и пойдёшь.

- И пойду! Напугал. Останови! Да останови ж ты, я пить хочу, вон ларёк.

- До дому потерпишь, подъезжаем ведь уже.

Но Митька вдруг притормаживает, останавливается (я с удивлением отмечаю, что прямо под знаком) и некоторое время сидит молча. Я жду. Потом, глядя прямо перед собой, он начинает говорить:

- Сижу я сегодня там у себя, с Аристовым прикидываем, как нам от аудита отскочить. Схемку там одну решаем. Тут звонок. Петрович... Блядь, Илюшка, я так в больницу летел - не помню ни шиша, на красный! Всё передумал, обо всём. Губу себе прикусил, блядь, до кровяни. Чувствую - седею. Если что, думаю... Ну, думаю, только бы живой, хоть какой, только бы живой, сам убью, думаю. Что ж ты со мной делаешь, я ж чуть...

- Ми-ить... прости-и...

- А ну! Не реви! Слёзы побереги. Вот когда я тебя бронепроводом буду обрабатывать, тогда и реви... чёртик из коробочки.

Я, хлюпнув носом, тычусь ему в плечо, Митька поднимает руку, обнимет меня. Ну что же я за дурак-то?! Прав ведь Митька: нельзя же так, то одно, то другое, - а он ведь не железный, а я дурак.

- Ну, всё, всё. Всё, Илюшка. Сильно болит, да?

- Не-е. Дурак я, Ди-им...

- Ты не дурак, ты пацан, без башки ты просто, как и положено пацану, а дурак я. Дурак, потому что "Ямаху" тебе купил, потому что разрешаю тебе всё, дурак я и есть. Ну, хватит, Илья! Всё, сказал, держи платок.

- Жалко. Тебя жалко, мучаешься со мной, тёть Варю жалко, Прыгуна, "Ямаху" жалко.

- Хм. А себя, значит, не жалко? Хвалю, самурай! Ладно, поехали. Блин, под знаком я тормознул, что ли? Точно! Поехали, поехали, хорош с меня на сегодня гаишников. Ох-хо-хо, всё ж таки ты и деятель! А если бы не было у меня Петровича, что, под суд мне тогда? Ты ж мелкота, тебя ж не то что к мотоциклу, тебе и скутер-то... Валентино Росси хренов!

Митька специально называет меня так, знает, что я "Доктора" не очень, хотя Вале тоже на "Ямахе" гоняется. Я болею за Хейдена, и это Митька тоже распрекрасно знает, сам же у меня над столом постер с Ники повесил. Удивлялся ещё, до чего, мол, мы с Хейденом похожи, только я свежее и ещё без бородёнки этой его полурэперской.

- Ладно, Ил. Не буду я тебя мучать, цела "М-Тишка" твоя. Ай! Я те! Сиди, сказал, инвалид! Цела... Клипон левый, рычаг у сцепухи, бак чуть-чуть, а так целая, я снимаю шляпу перед японцами.

- Митька! Я! Ты! Во-още!

- Воще, - улыбаясь, соглашается мой Митька. - Завтра мы её с Петровичем со штрафстоянки заберём. Да не прыгай ты! Кресло раздавишь. И вообще, рано радуешься: я тебя бронепроводом выпорю - это раз, ну, руку вторую ломать не буду, ладно, а потом ещё я подумаю, отдать тебе байк или не отдать, - это два. Как ты навернулся-то? Неужто, и правда, под девяносто ты на этот бугор пошёл?

В голосе у Митьки чувствуется невольное восхищение мной, и не хочет он этого показывать, ещё бы, но я-то всё равно чувствую это восхищение, я ж Митьку, как себя, знаю, мы же уже целый год вместе.

- Да ну, скажешь тоже, - нет, не буду я врать, я Митьке вообще не вру, так только - по мелочам. - Нет, Дим, куда мне! Ну, да, дурак я, но не идиот же! Семьдесят. Я, понимаешь, на него с торможением вышел (баран, чукча!), динамику потерял, блин, и на "лежак" тут же, не свернёшь ведь, поздно, да и некуда. Вот, прикинь, проскочить-то я его проскочил и в поворот сразу, а тут заднее ка-ак засвистит, чаттер, блин... Тут руль забился, моторчик-то. Ну, а я и того...

- Запаниковал?

- Ну-у, как сказать, запаниковал. В общем, да. Газанул резко, чуть не закозлил, ёлки! А передачу потерял, блин, ну и вот... Лёг на левый бок. "Ямаха" из-под меня, а я по асфальту, как по льду, и на бордюр.

- Да. В общем, стандартная чайниковская лажа. Эх, ты, а ещё чёртик из коробочки! Стыдись!

- Стыдюсь.

- Хм, "стыдюсь". Всё, приехали. Дом, милый дом... Ха, смотри, Ил: Женька у подъезда мается! Ну, щас будет тебе...

- Это ты ему, что ли, позвонил? Эх!

- А что?! Вот что мне делать-то было? Позвонил.

Ёлки, этого мне щас токо и не хватало!

Пока Митька паркуется у подъезда, я стараюсь не смотреть на Женьку-Прыгуна - стыдно мне. Я деятельно поправляю свою Spidi’вскую куртку - вот тоже, снимаю шляпу перед ней, если бы не бордюр этот чёртов, ни шиша бы мне и не было бы. Я тру борозды на левом плече, пытаюсь сковырять с них асфальтовую смолу - а ладно, так даже прикольней! А Прыгун уже аж на месте подскакивает: так ему невмоготу меня живым увидеть, и чуть не плачет - вот ведь блин!

- Мм-м! Мм! Эм-м!

- Да целый я, целый! Вот ведь тоже... - я показываю Женьке, какой я целый, скалюсь во все свои рекламных тридцать два. - Всё, не-спе-ши, а то я не-пой-му-ни-че-го!

- Ил’я, ты ка-ак, рг’ука, д’а? Бол’но? Бол’но, д’а? Ка-ак?

Да, это Женька, Женька-Прыгун, Попрыгун, Прыгунок. Женька-Глухарь - ну, это его тут, во дворе так звали до того момента, пока я не появился. Ну, не все, конечно, но есть тут дебилов парочка. А теперь его все зовут так, как и положено, Женькой - при мне, по крайней мере. А я ещё зову его Прыгуном. Да только вот ему-то всё это по барабану: Женька глухой. Когда ему два года было, у них на даче баллон газовый взорвался, отец Женькин погиб, а сам он оглох, и ожоги ещё получил, и ещё шрам на плече вот такенный - такие вот дела. А сейчас он достаточно взрослый пацан, большой совсем и глухой, и говорит еле-еле, да только он всё равно самый лучший из всех пацанов, которых я только знал в своей жизни, правда, знал-то я всё больше гадов всяких... Вот, а Прыгун он потому, что подпрыгивает всё время. На месте, на ходу - на бегу, то есть, ведь шагом-то он почти и не ходит - и даже сидя он умудряется подпрыгивать. Это он так подпрыгивает оттого, что сказать толком всего не может, если торопится, а он всегда торопится - Попрыгун, он и есть Попрыгун.

- Бол’но, д’а? Ка-ак, Ил’я?

- Нет. Не-боль-но. Понял? Ну, всё, Женька, хорош, хо-рош-ска-кать!

- Ладно, Ил, бери его, и идите домой, я машину поставлю. Э, погоди, шлемак забыл.

Митька берёт с заднего сиденья мой шлем, но не протягивает его мне, а надевает на вихрастую Женькину голову, а тот доволен этим.

- Женька, твоя мама знает, где ты?

Митька говорит не по слогам, а всё же Попрыгун понимает его лучше, чем меня, а всё потому, что когда я говорю с ним, он смотрит не на мои губы, а в глаза мне. Сейчас он быстро-быстро кивает головой, но Митька всё-таки говорит мне:

- Ил, позвони ему домой, скажи Елене, что он у нас, - с этими словами он садится в нашу "Импрезу WRX", машет нам с Женькой рукой и отъезжает от подъезда.

страницы [1] [2] [3] . . . [14]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Любовь и романтика, Мужики и молодые, 18-19-летние

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>