Горячая гей библиотека

Четыре ночи и вся жизнь (глава 2)

Часть 1

Только при посадке на "Русь" я, наконец, узнал, как зовут человека, которого я полюбил на всю мою оставшуюся жизнь.

- Домой, Иваныч? - тихо, но по-свойски спросил его пограничник, проверявший билеты у трапа парохода.

- Домой, Иваныч, - в тон ему отвечал мужик.

Когда мы пошли по трапу вверх, я сказал:

- Я тоже Иванович. Меня зовут Алексей.

- А меня зовут Пётр Сергеевич.

- А он тебя назвал Иванович.

- Это моя фамилия.

На пароходе Иванович сразу пошёл к капитану и попросил поселить нас в одну каюту. Капитан велел помощнику всё устроить. К часу отплытия, в 16.00, мы уже давно лежали в обнимку на нижней полке каюты и спали, спали, спали - впервые за четверо предыдущих суток.

Мы едва помещались на узкой койке. Перед сном мы впервые поговорили, глядя друг другу в глаза, зная, что сейчас мы в самом деле наедине. Вокруг не безумствовал вокзал, не шумела вода, не было опасности, что кто-то заколошматит кулаком в дверь с требованием "освободить кабину"... Мы говорили, как два человека, ставших близкими друг другу. Были поцелуи, ласки. Пароход легко покачивало, где-то далеко плескалась вода. Из-за двери не было слышно ни шороха. В коридоре было занято ещё шесть или семь кают - остальные пустовали.

В то время немногие пользовались "Русью" - начиналась эра спешки, жизни наперегонки со временем, люди стали летать самолётами, хотя это стоило им раз в пять дороже. Россия вступала в кризис, когда потребности каждого опередили возможности страны. Именно в то время громко заговорили о том, что каждый человек должен иметь личный самолёт. Это не называли супербогатством, просто именно так воспринимался людьми мир наступавшего капитализма, где у человека должна быть любая вещь, которая ему почему-либо нужна. От того времени у меня осталось одно из тысяч похожих друг на друга газетных объявлений: "Авианосец - недорого, б/у, в отличном состоянии, без вооружений, пр-во США, тел. 267-31-61. Уполномоченная компания "Алиса".

Мы дорвались друг до друга.

- Наконец-то, - шептал мне Пётр.

И потом он сказал, что все эти дни он думал только о том, что будет, когда мы окажемся с ним в одной мягкой кровати. Он об этом мечтал, и ему казалось, что этот миг не наступит никогда.

- Ты учти, - сказал он, прижимая меня к себе, как будто я мог от него убежать, - может быть, эти четыре дня, что будет плыть пароход, станут нашими последними безоблачными днями. Мы плывём в Петропавловск, где у меня семья. Ты будешь жить, наверное, первое время в гостинице. Когда и где мы сумеем с тобой опять оказаться наедине? Ты об этом думал?

Я признался:

- Нет.

- Может, и не начинать? Может, тебе лучше сразу перелечь на свою верхнюю полку и всё забыть?

Я вцепился в него покрепче, вжался в него всем своим телом. Он ответил мне крепким объятием и поцеловал меня. Наши рты с трудом разомкнулись.

- Пойми, - шептал мне Пётр, - Петропавловск - маленький уездный городишко. В нем две улицы - Ленина да Советская. Я живу там двадцать семь лет, знаю всех, и меня знают все. У меня жена, дочь. Мы должны будем сделать вид, что незнакомы.

Я спросил:

- А иначе?

Он ответил:

- А иначе нам с тобой хана. Ты знаешь, кто мы с тобой? Знаешь?

Я пожал плечами.

- Мы с тобой теперь педики, понял? И больше мы никто.

Я помню этот момент необычайно остро: мне и в голову не приходило, что педики - это мы, я и он.

- Я не педик, - помню, сказал я.

Он смутился, так как не ожидал, что имеет дело с совершенно наивным человеком. Мы молчали, смотрели друг другу в глаза - и я медленно соображал. Так вот кто я: я - педик, и только потому, что влюбился, что полюбил на всю жизнь Петра Сергеевича Ивановича. Но что я могу поделать, если он мне очень нравится? Что мне делать с собой?! Я обвил ногами его ноги, прижался к нему, нашёл губами его губы и поцеловал его, стараясь сделать так, чтобы наш поцелуй никогда не заканчивался. Мне было всё равно, что обо мне подумают. Я полюбил - и меня больше всего заботило то, чтобы я мог всегда ощущать у себя во рту язык этого человека, чувствовать руками его тело, вдыхать его запах, видеть этот взгляд.

- Скажи, - спросил я его, - а "педик" и "педераст" - это одно и то же?

- Конечно, - ответил он.

- А я всю жизнь думал: что же это такое? Я никогда не встречал педиков. У нас в Волгограде их нет.

- Есть. Они везде есть.

- В Волгограде их нет. У нас в городе их нет!

- Ты просто не знаешь, не интересовался этим.

Я добросовестно попытался вспомнить хотя бы одного педика.

- Я никому никогда не скажу, что люблю тебя, - сказал я. - Никому и никогда. Но ты знай, что я без тебя не проживу и дня, так и знай. Я полюбил тебя. Я тебя люблю, люблю, люблю!

Я шептал это слово до тех пор, пока мои губы не коснулись его, и мы вновь не слились в жарком, страстном поцелуе. И он ответил мне:

- Знаю. Я тоже никому не скажу, что люблю тебя. Где ты раньше только был, безобразный парнишка?

Я сказал:

- Чёрт его знает!

И мы опять слились в поцелуе. Наши члены тоже были спаяны. Мне хотелось, чтобы они стали единым целым. Я схватил их под одеялом рукой - и наткнулся на его руку: он тоже хотел сделать с ними то же, что и я. Мы взялись за наши члены и замерли. Наши языки во рту говорили вместо слов. Не знаю, за что и почему я полюбил Петра Сергеевича Ивановича, не знаю, почему он отвечал мне таким же крепким поцелуем. Но я знал тогда и знаю теперь, что после того, как он сказал, что мы педики, нас связало единое чувство любви.

- Не думай, я не боюсь, - шептал я. - Пусть обо мне говорят, что хотят. Главное, чтобы я мог видеть тебя хотя бы издали. Хотя бы раз в день. Нет, раз в неделю. Хоть когда-нибудь.

Мы просто спустили вместе, ничего для этого не делая. Мы касались друг друга всем телом, всеми нашими клетками. Так получилось. Так вышло, что мы прижались друг к другу, держась руками за наши члены, и вдруг из них брызнуло. Койка была такой узкой, тесной, что я ничего не мог сделать. Он тоже. Мы лежали "по стойке смирно", влипнув друг в друга.

Меня, помню, поражала тишина в каюте: не было грохота воды. Мы лежали не на кафельном полу, а по-человечески, в кровати. Я взял его ладонь, поднёс её к лицу, перецеловал подушечки всех пальцев, взял в рот указательный палец и стал его сосать. А затем я уснул с мыслью о том, что я люблю самого прекрасного человека на земле, что у него самый вкусный в мире палец и что он весь такой вкусный, аппетитный, сладкий и пряный, что я хочу его всего съесть. "Как хорошо быть педиком, - говорил я себе перед погружением в сон. - Если бы я был другим человеком, то Петр Сергеевич Иванович не лежал бы сейчас рядом со мной".

***

Я проснулся к ночи от качки. В каюте было темно. Её наполнял страшный грохот, идущий откуда-то издалека. Я увидел, как в иллюминатор бьются огромные, стометровые волны. Корабль качало, трясло, ревели моторы. Я перепрыгнул через Петра и подбежал к иллюминатору и увидел, как на нас наваливаются волны. На полминуты мы оказывались под тёмно-изумрудной водой, потом волна отваливала - и перед моими глазами открывалась чёрная бурливая бесконечная даль. И прямо надо мной, над кораблём в небе висел огромный белый-белый шар. Это была луна, но такая гигантская, какой на материке она никогда не бывает.

- Море! Луна! - закричал я. - Петя, мы плывём! Волны!

Но Пётр Сергеевич Иванович, человек бывалый, перевалился на койке к стенке, занял моё место и продолжал дрыхнуть. Я не мог оторваться от морского пейзажа. Я смотрел на надвигавшиеся на нас громады волн до тех пор, пока у меня не закоченели пятки. Луна к тому времени взобралась на чёрный небосклон высоко-высоко, и я перестал её видеть. Мне сделалось по-настоящему страшно. Я никогда не был в море ночью. Как-то я плыл на корабле по Балтийскому морю из Ленинграда в Кронштадт, но то было похоже на прогулку на катере. А здесь волны за окошком иллюминатора совсем не напоминали волны Балтики. Видимо, сейчас на море бушевал шторм. Я вернулся в койку, стянул с Петра одеяло, натянул его на себя, прижался к мужчине, который тут же повернулся и обнял меня.

- Море, мы плывём, - сказал я.

- Это не море, дурачок, - прокричал Петр. - Это океан.

Океан. Меня охватил так называемый священный ужас. Так вот почему вдали не видно ни огонька - мы в открытом океане! Но через мгновение океан со всеми его проблемами остался за иллюминатором. А тут, в каюте, я был страстно любим Петром Сергеевичем Ивановичем. Он, крепко поспавший несколько часов, взгромоздился на меня, раздвинул мне ноги, я с радостью положил их ему на плечи - и он стал накачивать меня в такт волнам. Сильный, тяжёлый, большой, он делал мне больно, с невероятной силой входя в мою попу. Такого не было во Владивостоке. Я не знал, что можно трахать так неистово. Но я вскрикивал теперь, не слыша собственного голоса. Мои тазовые кости должны были треснуть. С каждым толчком я взлетал к стенке и ударялся об неё головой. Что случалось с Ивановичем, не знаю. Но это было очень вдохновенное действо. Я расслабился и постарался приподняться, чтобы ему не приходилось вперяться в меня как бы снизу. Я хотел, чтобы ему было удобно. И он то и дело подхватывал меня за попу и поднимал чуть повыше. Кровать была продавлена, поэтому я и сползал вниз. Я подставил руки себе под поясницу, но чуть не сломал их: от толчков они подвернулись. Я убрал их от греха подальше. И тут я услышал не сдавленный, как всегда, а открытый крик Петра: он в меня кончал. Я вздрогнул от первого выстрела спермы, обхватил руками мужика за шею и притянул его к себе. Мне в губы впился неистовый самец - любимый, единственный на всём пространстве Мирового океана.

Он затих на мне, придавил меня. Из моей задницы медленно выполз его член. Иванович тяжело дышал. Я не опускал ног и обвил ими его поясницу, ягодицы. Мы лежали молча и слушали страшный грохот океанских волн и корабельного машинного отделения. Я тёрся стоявшим членом о его волосатый живот. Петр отдышался, и сполз к моим ногам, наклонился и взял в рот мой член. Ему не пришлось сосать долго. Я кончил тут же, вывернувшись всем телом и тоже крича, так как знал, что меня никто не услышит. Пётр снова тяжело лёг на меня, его лицо оказалось над моим. Он смотрел мне в глаза, а я - ему. И я услышал, как он сказал мне с невыразимой мужской горечью:

- Где же ты был, Лёшка? Где ты был? Счастье ты моё.

страницы [1] [2] [3]

Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Любовь и романтика

Вверх страницы >>>
В начало раздела >>>
Прислать свой рассказ >>>