BlueSystem >
Горячая гей библиотека
Гомоборцы (глава 1)Часть 5 Сам факт того, что Гоблин Никандрович хочет его, Кольку, о чём-то
попросить, нисколько Кольку не удивил - за неделю до этого Колька уже откликался
на просьбу Гоблина Никандровича, а именно: помогал Гоблину отвезти в мастерскую
сломавшийся холодильник... оказалось, что Гоблин живёт один, что в квартире у
него всё как-то по-мелкому - по-холостяцки - не прибрано и местами даже пыльно, -
квартира была двухкомнатная, и в квартире стояла старая, вышедшая из моды
мебель... например, трюмо - точно такое трюмо было у Колькиной бабки, живущей в
соседнем городе... словом, Колька нисколько не удивился, услышав, что у Гоблина
Никандровича есть к нему "небольшая просьба". Вскоре Гоблин Никандрович
освободился - энергично подошел к Кольке, весело, возбуждённо блестя глазами, и
тут выяснилось, что холодильник уже отремонтирован и что теперь его нужно
привезти из мастерской. - Поможешь? - спросил Гоблин, испытующе глядя Кольке в
глаза... Было воскресенье, но мастерская работала - Колька с Гоблином
Никандровичем, на такси подъехав к мастерской, погрузили холодильник в
мини-грузовик; привезли его; втащили в квартиру. - Спасибо, Коля! Выручил ты меня,
очень выручил! И туда, и назад... что б я делал, если б не ты? - рассыпался в
благодарностях Гоблин Никандрович, словно Колька сделал для него действительно
что-то выдающееся. - Раздевайся - чай попьем... раздевайся - не стесняйся! Было
воскресенье, и времени было ещё совсем ничего, - Колька, молча кивнув в ответ
головой, молча снял куртку, молча повесил её на свободный крюк. - Проходи,
Николай... проходи - не стесняйся! - Гоблин Никандрович показал Кольке на одну
из комнат; снова кивнув в ответ головой, Колька шагнул из прихожей в комнату -
никакого стеснения он не испытывал... да и чего, собственно, было стесняться?
Через полчаса, сидя друг против друга за журнальным столиком, Колька и Гоблин
Никандрович непринуждённо пили чай, обсуждая победу местной футбольной команды;
чай был свежезаваренный - душистый и вкусный, - Колька, отхлёбывая чай из большой
цветастой чашки, слушал Гоблина Никандровича, и у Кольки было такое ощущение, что
Гоблин Никандрович хочет ему понравиться; во всяком случае, Гоблин был
по-домашнему прост, говорил легко, смотрел на Кольку весело, доброжелательно, и
даже лысина... даже лысина Гоблина Никандровича выглядела молодо, - разница в
возрасте Кольку нисколько не напрягала, словно разницы этой не было вообще...
естественно, не могли они обойти вниманием только что прошедшее мероприятие -
митинг-манифестацию "в защиту морали". Накануне Гоблин Никандрович
проводил "закрытый инструктаж" для наиболее активных членов движения "За
моральное возрождение", где с высоты своего возраста уверенно, безапелляционно
говорил о том, что "голубые уже не просто заполонили всё вокруг, но повсеместно
стараются навязывать свои извращенные пристрастия другим", и "потому, - уверенно
говорил Гоблин Никандрович, и в голосе его от переизбытка презрения слышался
металл, - всем этим извращенцам нужно дать самый решительный бой - нужно со всей
очевидной наглядностью показать им, кто они есть на самом деле, а на самом деле
все они есть жалкие ничтожества, и не более того", - наиболее активные члены
движения "За моральное возрождение", слушая Гоблина Никандровича, сально
гыгыкали, и глаза у юных активистов сально блестели... всё это было
накануне; сам митинг прошел не без некоторой истеричности, и хотя никакого
видимого скандала не случилось, тем не менее ощущение скандальности витало в
воздухе: отец Амброзий, обращаясь ко всем, но почему-то при этом глядя
исключительно на юных участников акции, то и дело называл однополые отношения
"богомерзкими актами", доцент местного международного университета, глядя на всех
одновременно, упирал в своей пламенной речи на слово "порок", безымянная дама
средних лет клеймила "извращенцев" в том смысле, что "они, как диверсанты,
подрывают демографию", и требовала "приравнять всех голубых к террористам", -
участники акции, внимая выступающим, время от времени кричали "Правильно!" и
"мочить извращенцев в сортирах!", тем самым наглядно демонстрируя как само
"возрождение морали", так и готовность эту "мораль" защищать... словом,
санкционированная акция, в которой наряду с другими "здоровыми силами, по велению
души собравшимися в парке", приняли участие члены регионального движения "За
моральное возрождение", никого не оставила равнодушным - ни самих участников, ни
примкнувших к ним многочисленных любопытных... И вот - два участника этой акции,
Гоблин Никандрович и Колька, сидели друг против друга за низким журнальным
столиком и, никуда не спеша, пили вкусный горячий чай... Чай был
горячий... очень горячий - от чая сделалось жарко, - Колька, стянув с себя
свитер, остался в клетчатой рубашке, причём две верхние пуговицы на рубашке
Колька машинально расстегнул... совсем как дома - совсем по-домашнему! - Если б
случаи эти были единичны... так ведь нет же, нет! Сплошь и рядом это
встречается... вот ведь в чём дело! Эпидемия словно... - Гоблин Никандрович,
говоря всё это, смотрел на Кольку так, словно взглядом своим хотел сказать нечто
большее, чем выражал словами. - И в училище нашем, я думаю, есть такие...
наверняка есть! Ты сам, Николай... ты что об этом думаешь? Есть такие в училище?
- Не знаю, - Колька, отхлёбывая чай, спокойно пожал плечами, и спокойствие это
было не искусственное, не напускное: Колька, во-первых, действительно не знал,
есть ли в училище "такие", о которых говорил Гоблин Никандрович, а во-вторых, он
никогда об этом не задумывался - этим вопросом не задавался; может, "такие" в
училище есть... а может быть, нет, - Кольке от всего этого было не холодно и не
жарко. - Ну-да, на лбу не написано, - согласился с Колькой Гоблин Никандрович; и
помолчав, тему продолжил: - Я, Николай, вот чего не понимаю... что за удовольствие
во всём этом? Столько девчонок вокруг, а они - друг друга... не понимаю! И ведь
много таких, которые это делают, очень много... причём, заметь: делают это, зная,
что всё это аморально... вот я чего не понимаю! Ты молодой... может, ты мне
объяснишь? Колька, отхлёбывая чай, снова пожал плечами - он точно так же не
понимал, "что за удовольствие во всём этом", и это опять было чистой правдой - в
Колькином пожатии плечами не было никакого лукавства: подставляя Лёхе зад, Колька
сам никакого особого удовольствия при этом не испытывал... удовольствие испытывал
Лёха, который этого удовольствия жаждал и который всегда выступал инициатором
траха, но что это за удовольствие, когда "столько девчонок вокруг", Колька Лёху
ни разу не спрашивал; и ни разу Колька Лёхе не вставлял сам - ни разу не пробовал
это в роли активной. - Вот! Ты тоже не понимаешь. А между тем... - непонимающий
Гоблин Никандрович, глядя Кольке в глаза, хотел развить свою мысль дальше, но
Колька его неожиданно перебил - проговорил, вопросительно глядя Гоблину
Никандровичу в глаза: - А я слышал, что в армии это делают... правда это? Вы в
армии были - служили в армии? - Я? - с удивлением переспросил Гоблин, словно в
комнате, кроме них двоих, был кто-то ещё... Вжик... вжик... - ритмично
скрипят пружины кровати, - тяжело дыша, Гоблин Никандрович Гомофобов, активист
регионального движения "За моральное возрождение", сладострастно двигает бедрами,
отчего член его, обильно смазанный вазелином, легко скользит в очке лежащего под
ним голого парня; вжик... вжик... - ритмично скрипят пружины кровати, и в такт
этому характерному скрипу лежащий на спине голый Колька, рядовой член
регионального движения "За моральное возрождение", ритмично дёргает поднятыми
вверх ступнями ног, снизу вверх глядя на потную, изрядно порозовевшую лысину
нависающего над ним активиста Гомофобова... а ведь он, Гоблин Никандрович, не
всегда был лыс, - сорок лет назад молодой Гоблин... впрочем, сорок лет назад
молодого симпатичного парня звали не Гоблином, а звали его совсем по-другому, но
всё это было так давно, что теперь уже не имело никакого значения, - сорок лет
назад молодой Гоблин, сопя от наслаждения, точно так же двигал бедрами,
сладострастно сжимая молочно-белые ягодицы, и точно так же под ним - под ним и
под парнем, лежащим под ним - неутомимо скрипели пружины дивана: вжик... вжик...
парня звали Олегом, но Олегом он был для Гоблина лишь в минуты их тайных
свиданий, когда они, задыхаясь от наслаждения, истекая потом, с упоением ласкали
друг друга, - в эти и только в эти минуты их тайных свиданий, когда они, оба
голые, оба возбуждённые, выглядели ровесниками, парень для Гоблина был Олегом: их
руки не знали стыда, их губы сливались в сладостно затяжных поцелуях... и
скрипели, ритмично скрипели под ними пружины дивана - они, двадцатитрехлетний
Олег и девятнадцатилетний Гоблин, содрогаясь от наслаждения, поочерёдно
мужеложили друг друга, трахали один одного в зад, а потом, отстрелявшись,
одевались снова, и Олег превращался в младшего лейтенанта - командира учебного
взвода, а Гоблин вновь становился младшим сержантом - командиром отделения в том
самом взводе, которым командовал начинающий службу молодой офицер: - Разрешите
идти? - шутливо прикладывал руку к пилотке симпатичный младший сержант, и не
менее симпатичный младший лейтенант так же шутливо отвечал: - Идите, товарищ
младший сержант! - через час, встречаясь в казарме или на плацу, они ничем - ни
взглядом, ни интонацией, ни малейшим движением - не позволяли себе даже намёка на
существующую между ними тайную - гомосексуальную - связь... ах, как же сладко,
как обжигающе сладко всё это было!
страницы [1] . . . [3] [4] [5] [6]
Этот гей рассказ находится в категориях:
Мужики и молодые, Любовь и романтика, Первый раз
Вверх страницы
>>>
В начало раздела
>>>
Прислать свой рассказ
>>>
|
